Акушер-ХА! (сборник). Татьяна Соломатина

что у меня в аптечке только эластичный бинт, жгут и стакан. А валидола и респиратора нет. Так что дышите ритмичнее, но поверхностнее – я открываю. – И открыла.

      Бырым носиком повёл, вздрогнул и, тыча дрожащим пальчиком в багажник, произнёс:

      – Что это?!

      – Ведро, – говорю, – эмалированное. Инвентарный номер 3457. Собственность обсервационного отделения родильного дома.

      – А что в ведре?

      – Убиенные младенцы! – сделала я страшные глаза и улыбнулась. Но поглядев на него, срочно исправилась: – Материал для исследования!

      После этой фразы он долго думал. Минут пять. Аж фуражку на затылок задвинул. Ну, их же учили понемногу «чему-нибудь и как-нибудь». Вот он и вспоминал чему и как. Вспомнил и выдаёт:

      – Для перевоза биологических материалов должны быть оформлены соответствующие документы.

      – Милый Бырым, вот вам удостоверение врача такой красивой большой белой больницы, вот разрешение на въезд в неё на автотранспортном средстве госномер такой-то – смотрите.

      «Ага, съел?!» – думаю. Моя взяла! Бырым опять включил перезагрузку системы.

      – А бумаги? – наконец законнектился с реальностью Бырым.

      – Ну какие же ещё бумаги?! Вот у меня ещё загранпаспорт есть! Видите, там виза штатовская под номером «J1», то есть допуск на секретные объекты, работающие с биологическим оружием… – «Бля-я-я-я!» – сказал мне мой внутренний голос, но было поздно. Бырым стал багровым.

      – Открывай ведро! – захрипел старший инспектор, перейдя на «ты». Потому что, видимо, подумал, что я шпионка, а враги Родины – они наши друзья и с ними завсегда надо на «ты».

      – Дорогой Бырым, я бы открыла, но, боюсь, это не доставит вам удовольствия, кроме того, меня уже ждёт один старый перец с импрессионистами. А импрессионисты, батенька, это что-то на манер схемы массового ДТП, уж вы-то должны меня понять…

      – Ведро!!! – резко задохнулся инспектор, и я чую, что апоплексия уже не за горами дремучими.

      – Ну, хорошо, милый. Жди! – А сама к правой двери машины подалась, дверку открыла и в бардачок…

      А Бырым как заорёт: «Стоять!»

      – Господи! Что ж ты орёшь! – чуть не уписавшись с перепугу, я тоже перешла на «ты».

      А он по кобуре ручонками шарит, как будто я не знаю, что не бывает там у них никакого табельного оружия, кроме как «по сиренам». Кто ж знал, что сегодня как раз она. Так что пистолет он достал. А я тогда ему вальяжно, по-голливудски:

      – Ты что, с глузду съехал, Бырым?!

      – А зачем ты в бардачок полезла? – по-бабьи визгливо и обиженно пропищал старший инспектор.

      – Перчатки взять. Смотри, – отклоняюсь и показываю, – видишь белый пакет? Читай, чё на ём написано: «Перчатки хирургические. Сайз седьмой». Хотя ещё и восьмой есть. Хочешь – надевай. Меня, честно говоря, не греет перспектива это ведро открывать. Потому что, парень, там плаценты. А они три недели в формалине. Воняют сильно, Христом Богом клянусь.

      Бырым уже отошёл слегка. Кроме того, совместный стресс – он сближает. Поэтому старший инспектор отёр пот со лба и спросил уже простым