Акушер-ХА! (сборник). Татьяна Соломатина

удрал – так за ним дежурный доктор следить не обязан, а вот псы твои приёмные – как раз наоборот. Но, надо сказать, парни красиво ушли. На «Газели». Как мы с твоим отцом от фашистов. Ах, Алёшка! Давай сообрази лучше кофию с коньячком. Или даже лучше коньячку с кофиём. На три, естественно, персоны.

      Алексей Гаврилович обречённо машет ручкой и распоряжается секретарше в селектор. Тем временем Караим Антинохьевич снова обращается ко мне:

      – А для вас, любезная барышня, у меня подарок. – И вручает мне толстый альбом репродукций… Клода Моне. Я, пытаясь быть естественной, улыбаюсь, благодарю, открываю, а там – дарственная надпись:

      «Прекрасной женщине, одной из лучших моих учениц и настоящему бойцу в память о совместном обрезании. С самыми искренними.

      К.А.В.».

      – Татьяна, двери моего кабинета открыты для вас в любое время. Не говоря уже о потайном лазе в моё сердце.

      Слава богу, во время моих неловких расшаркиваний и смущённых благодарностей начмед вернулся в реальность и что-то там начал увлечённо рассказывать Караиму Антинохьевичу. Я быстренько ретировалась под благовидным предлогом, потому что хотела как можно быстрее домой, в ванную и спать.

      Но так просто уснуть мне не удалось. Вначале позвонила утром ещё такая злобная, а сейчас приторно-мармеладная Светлана Петровна – начмед по акушерству и гинекологии – и заголосила в телефонную трубку:

      – Нет, какая же ты умничка! Я никогда в тебе не сомневалась! Надо же… Сам Караим Антинохьевич…

      – Да-да. Спасибо, – говорю. – Вы всегда так чутко… реагируете. – И положила трубку.

      Надо ли говорить, что ещё с полгода вся больница считала меня любовницей академика!

      Спустя ещё пару минут позвонил Олег и жалобно проныл:

      – Мне так плохо, а Алексей Гаврилыч меня вдул по самое не балуй, а мужики удрали.

      – Олег, отправляйся в ад! – сказала я и выдернула телефон из розетки. Едва прислонив голову к подушке, вдруг…

* * *

      …очутилась в кафе на набережной Сены. За соседним столиком сидели Пабло и Сальвадор. И вдруг последний начинает реветь – как запойный. Наземь плюхнулся, орёт:

      – Не могу больше! Ой, не могу, Паблуша! Чёта у меня там не того-ентаво…

      – Чё ты не можешь-то? Галку окучить, что ли?! Говорю тебе, нельзя на русских бабах жениться!

      – А это не я – она сама! – голосит Сальвадор.

      – Ладно! Не голоси, пошли в мою мастерскую! У меня о прошлом годе такой же «абрикос» с Ольгой вышел. Да не ссы – там делов на пять сек – шкуру оттянуть да оттяпать кусок! Пошли! Да абсенту прихвати – нож протереть!

      Проснувшись в холодном поту, я весь день листала альбом Куинджи! Ну его, этих импрессионистов и прочих кубистов. Куда как лучше реализм. Радуга. Море. Крым. Ночь. Степь. Одно плохо – зря они в биографической части альбома фото Архипа Ивановича, играющего в шахматы с Менделеевым, вставили. Так и кажется, сейчас один другому заголосит: «Не могу больше! Ой, не могу, Дмитрий! Чёта у меня там не того-ентаво…»

      P.S. А