Малиновый понедельник. Светлана Гололобова

le>

      Глава I. Сон

      Москва, 15.05.2012 года

      Нам, молодым всегда советуют учиться на чужих ошибках. Я не претендую на истину, но полагаю, что невозможно научиться жить без взлетов и падений. Как ребенку научится ходить, ни разу не упав? Как научиться езде на велосипеде не получив ран и ссадин? Или же, падая с велосипеда и все-таки имея на теле раны, вылечить их одним лишь водным промыванием? Никак.

      Вот и у меня вышло так, что, не совершив одну большую ошибку, я не смогла бы понять многих простых вещей.

      Но самое главное я поняла только сейчас. Когда окружающий мир становится настолько жестоким к тебе, что трудно оставаться человеком, ты либо подстраиваешься под этот мир и звереешь, либо идешь напролом и остаешься тем, кто ты есть на самом деле. Тебе и только тебе решаешь, кем быть в этой жизни.

      А началось все это безумие, подразумевающие под собой жизненный урок, пять лет назад, в злополучный для меня день – понедельник. Не многие любят этот день по понятным причинам, но мой понедельник был особенным. В тот понедельник я ждала свой шестнадцатый день рождения. И как большинство подростков, этот день и эту магическую цифру шестнадцать я связывала с чем-то волшебным, волнующим и ведущим во взрослый мир. Я мечтала о большой любви, крепкой семье, учебе, престижной карьере, но жизнь распорядилась иначе. Я оступилась на краю пропасти и упала. А пока летела, мне казалось, что никто не протянет руку помощи, чтобы спасти меня, но…

      Не буду торопить события и расскажу обо всем по порядку. Итак, начнем…

      Ранним утром, в тот самый понедельник моего шестнадцатого дня рождения, я категорически отказывалась просыпаться. Хоть и долго ждала его и волновалась, но когда он наступил что-то сразу пошло не так. На календаре было восемнадцатое мая.

      Ласковый солнечный лучик, прокрался сквозь белую полупрозрачную штору и пробежался по моему телу, а затем, остановившись где-то посередине пяток, стал щекотать босые ноги. Я зажмурилась и спрятала ноги под пушистый плед. Мне так хотелось остаться в прекрасной стране грез, где нет ни мелких подростковых проблем, ни жизненных трудностей. Но все разом сговорились против меня и даже противный будильник, будто пожарная машина, стал трезвонить так громко, что волей-неволей пришлось подняться и нажать на кнопку. Было восемь утра. Целых восемь часов утра. Непозволительная роскошь для школьницы в будний день, не правда ли? Но у меня, же день рождения!

      Я нехотя встала с кровати, открыла окно и, на половину перекинувшись через подоконник, выглянула на улицу. Было прохладно. В малиновом небе висел оранжевый солнечный диск. Вокруг медленно собирались хмурые черные тучи, отчего диск то прятался, то выглядывал вновь, производя магическое мерцание. Откуда-то внезапно появился легкий холодный ветерок и стал трепать мои и без того взлохмаченные волосы. Наигравшись с волосами, он полетел дальше и принялся безжалостно колыхать крону дуба. Шапка гиганта, возвышающегося в самом центре нашего маленького двора, даже не дрогнула и ветерок, поняв, что встретил достойного соперника, потерял к нему интерес и устремился к мелким тучам. Как хитрая лиса, пробравшаяся тихой ночью в спящий курятник, он стал гоняться за тучами, сбивая их в кучу.

      Во дворе радостно играла детвора. На скамейке под дубом сидело две мамочки с колясками, а рядом моя любопытная соседка, наблюдавшая за выходящими и приходящими людьми из единственного подъезда нашего дома. Скамейка для соседки была скорее блокпостом, где она, спрятавшись от посторонних глаз и предполагая, что ее никто не увидит, делала какие-то записи в растрепанном блокноте. Глядя на нее, создавалось впечатление, что она считает себя агентом контрразведки, такой уж серьезный вид у нее был в такие моменты. Может, и невидно было соседку жильцам, выходящим из подъезда, но мне, смотревшей на двор из окна десятого этажа, было известно о разведывательных операциях. Прикрытием агента служила ее маленькая собачка, которую она могла представить в доказательства выгула, лицам, заподозрившим ее в слежке.

      Рядом с дубом на асфальте играла детвора. Со смехом перепрыгивая, и толкая друг друга, она принялась рисовать цветными мелками причудливые фигуры в виде мамы, папы, ребенка и солнца. Наблюдая за мальчишками и девчонками, я улыбнулась их беззаботному детству и немного позавидовала. Белой, конечно, завистью. Я уже выросла и не могла смотреть на мир беззаботными и радостными глазами. У меня такого детства не было, хотя было в нем все, о чем только может мечтать ребенок: игрушки, сладости, подарки, красивая одежда, но не было главного, не было родительской любви.

      Беспечный детский смех напустил на меня тихую грусть, и всплыли образы из детства. Из своих шестнадцати лет, пятнадцать я прожила у бабушки. Не знала я материнского тепла и не гладили мою детскую голову заботливые материнские руки. А руки отца не прижимали к груди после полученных мной ран и шишек. Никто из них не объяснял мне, что хорошо, что плохо. Бабушка старалась сделать мою жизнь счастливой и воспитывала, как могла, но это не может сравниться с воспитанием, которое дают родители. Ни бабушки и дедушки, ни воспитатели, ни учителя, не могут заменить