Льеккьо. Болото никогда не отпускает свои жертвы…. Павел Юрьевич Проданов

жизнь. Может у меня была жена, или я так же избегал людей, может, как и прежде трудился в крематории, а то и вовсе не работал. Очнулся то я похожим на бомжа, но с бутылем неплохого виски. Про крематорий можно и узнать. Вдруг кто из работников, что-то слышал обо мне. Если б я начал расследовать, что со мной произошло, начал бы оттуда. Но на днях я выхожу на работу, а значит если и начну расследование, то не скоро. Пока что, меня прибило к этому берегу, и нет прилива, что снова унесет меня в море.

      5

      Уже полмесяца люди в окрестностях болот слышат звук выхлопной трубы «Круизера», на котором я разъезжаю на работу. Митчелл Таргетт доволен моим трудом, и не пожалел, что заменил Незаменимого Андре мой. Я, конечно, не выдаю феерические шоу с бутылками, но зато не разбиваю товар. Заработок меня вполне устраивает, ведь мне ненужно тратиться на всякие безделушки, что втюхивают компании через внушение старанием рекламных агентств людям. Я закупаю в местном магазинчике продукты питания и в соседнем городке книги, это все, что мне сейчас нужно. За то в баре часто приходится выслушивать пьяных мыслителей. Они, почему-то, считают меня священником, которому можно излить грязь своей души. Мне плевать, что с ними творится. Сейчас я – рука дьявола, наливающая им алкоголь. Зато у меня есть помощница в белом фартуке, разносящая еду по столикам, и зовут ее Кристин. Она любит в свободное от работы время колесить на велосипеде по окрестностям, что делает нас похожими. Если к ней начинает приставать какой-нибудь набравшийся мужик, я успокаиваю его видом биты из под прилавка, оставленной мне Андре. Они тут же утихомириваются, а Кристин мне за это благодарна. А еще есть Эли, работающая в ночь.

      – Плесни мне текилы, – сказала Кристин, – развязывая фартук, и падая на стул у стойки, – задолбалась я.

      Ее рабочий день подошел к концу. Через полчаса ее сменит Эли.

      – И зачем только Бог создал человека? – вопрошала она, разводя руки. – Чтобы он вкалывал весь день, а потом напивался?

      Я налил ей текилы и подал к напитку лимон.

      – Богу нужен зритель, а потому был день шестой, – высказал мысль я.

      – Да уж бога не понять, – сдалась Кристин. Она запрокинула стакан, и тут же закусила лимонную дольку. – Крепкая, зараза. Так ты учился в школе для фанатиков, а что потом? Давай рассказывай, мне интересно?

      Кристин даже красива, белокурая с курносым носом – хорошенькая, так бы сказал любой из тех бухляков за столами и у стойки. Для меня она стала новым другом. Она всегда мне улыбалась и обо всем меня расспрашивала. Ей двадцать пять.

      – Потом сжигал трупы в крематории, – равнодушно ответил я.

      – Ого! Что, правда? Да ты шутишь?

      Я протирал стойку влажной тряпкой. На влаге, оставшейся от тряпки, плясали огни от стробоскопа.

      – Тебе не говорили, что ты – маньяк? – шутливо спросила она.

      – Кто-то должен выполнять и ту работу, не только спаивать людей, – сказал