Утренняя звезда. Повесть. Александр Шкурин

вынуждена была с ними прощаться. Разъяренная жена выплескивала негативные эмоции на него, что не может утихомирить полоумную соседку. Он вяло отругивался, не зная, как поступить с старухой и иногда после очередного скандала воображал из себя Родиона Раскольникова, что с неописуемым блаженством тюкает старуху-процентщицу, тьфу, соседскую старушку, обушком топора в темечко. Однако шутки шутками, но с соседкой надо было как-то бороться.

      Алекс обратился в психоневрологический диспансер, и после скандала с врачами, которые не хотели госпитализировать соседку, ее удалось определить на лечение. Отсутствие соседки в квартире было подобно глотку свежего воздуха, тишина, покой, по ночам можно крепко спать и не бояться прихода воображаемых гостей. Однако в один прекрасный момент в темной перспективе коридора нарисовалась странная личность мужеска полу, лет шестидесяти, с седым венчиком на голове, взглядом младенца и одетым в старенький клетчатый костюм с портфелем в руках.

      Алекс удивленно воззрился на него и, несмотря на свою интеллигентность и воспитание, (их, как в укор во время конфликтов, предъявляла ему жена), неприязненно просил, кто он такой и что здесь делает. Ответ мужчины в клетчатом костюме был прост и незатейлив, как кирзовый солдатский сапог. Он – племянник Клавдеи Григорьивны. Кто это такая, недоуменно подумал Алекс, но продолжил угрюмо слушать клетчатого младенца шестидесяти лет.

      Пока старушка в больнице готовится предстать пред богом, – тут неожиданный племянничек постарался придать своему сморщенному личику скорбное выражение, и, он, чтобы коматушечка (так и сказал, вместо «комнатушечка» – «коматушечка») не пропала и не досталась лихим людям, к которым новоявленный наследничек a priori7 причислил Алекса, на что намекнул его неприязненный взгляд, который он бросил на него, поэтому поживет здесь до принятия наследства.

      Услышал слова свежеиспеченного родственничка, Алекс застыл, как соляной столб. До него с трудом дошло, что дворянка с прекрасным и возвышенным именем, которое можно было читать на манер латинского гекзаметра с цезурами, неожиданно превратилась в серую мышку с полузабыто-простонародным произношением имени «Клавдея». Так низко упасть, из дворянки да в простолюдинки, эх, Клавдея, не свет да Григорьивна! Однако за два года, что они здесь жили, старушку никто не посещал и в родственники не набивался. Странно как-то. Между тем нежданный наследничек, пока Алекс успешно изображал из себя соляной столб, изящно прошмыгнул мимо него, обдав сложной смесью запахов собачьей шерсти, немытого тела, поверх которых был щедро разлит запах дешевого одеколона, и устремился вглубь квартиры.

      Однако вместо того, чтобы прямиком проследовать в комнату старушки, вот-вот готовой, по словам предприимчивого наследничка, предстать перед всевышним, он сначала бестолково ткнулся в туалет, потом открыл дверь в его комнаты, и оттуда, как

7

a priori лат. предвзято