Работа над собой в творческом процессе воплощения. Смысл творчества – в подтексте. Константин Станиславский

нежелательный привкус, который появился у меня при нотах, положенных в самую предельную переднюю часть маски.

      Пришлось начать новые поиски.

      Не бросая того, что было мною уже найдено, я стал искать в своем черепе новые резонирующие места во всех точках жесткого нёба, в области гайморовой полости, в верхней части черепа и даже в затылке, которого раньше меня научили бояться. Всюду я находил резонаторы.

      Они в той или другой мере делали свое дело и окрашивали звук новыми красками.

      Из этих проб мне стало ясно, что техника пения сложнее и тоньше, чем думалось, и что секрет вокального искусства не в одной только «маске».

      Был и еще один секрет, который мне посчастливилось узнать.

      Дело в том, что на уроке пения меня заинтересовали частые выкрики преподавательницы при высоких нотах учеников.

      – «Зевок!» – напоминала она им.

      Оказывается, что для удаления зажима на высокой ноте надо ставить гортань и зев совершенно так же, как это делается во время зевания. При этом горло естественно расправляется, отчего уничтожается нежелательный зажим.

      Благодаря новому секрету мои верхние ноты расправились, приобрели металл и избавились от зажима. Я был счастлив.

      После всех описанных мною работ я добился правильной постановки голоса на гласных буквах. На них я пел вокализы, и голос мой звучал на всех регистрах ровно, сильно и полно. После этого я перешел на романсы со словами. Но, к удивлению, они звучали у меня вокализами, так как я выпевал лишь одни гласные звуки слов. Что же касается согласных, то они не только не звучали, но и мешали мне при пении своим сухим стучанием.

      Тут я понял на опыте превосходный афоризм С. М. Волконского о том, что гласные – река, согласные – берега. Вот почему мое пение с рыхлыми согласными уподобилось реке без берегов, превратившейся в разлив, с болотом, с топью, в которых вязли и тонули слова.

      Важность хорошей дикции

      «Пар шир кры двер свод чной свобод», – неожиданно произнес Аркадий Николаевич, войдя в класс и обращаясь ко всем нам.

      Мы с удивлением посмотрели на него и друг на друга.

      – Не понимаете? – спросил он нас после паузы.

      – Ничего не понимаем, – признались мы. – Что же значат эти ругательные слова?

      – «Пора широко открыть двери своей личной свободе». У актера, который так говорил в какой-то пьесе, был хороший и большой голос, всюду слышный; тем не менее его понять было нельзя, и все мы, так же, как и вы сейчас, думали, что он нас обругал, – рассказывал нам Торцов.

      Последствия этого незначительного и комического эпизода оказались для меня знаменательными, и потому я должен остановиться на этом моменте.

      Вот что со мной произошло.

      После многолетней артистической и режиссерской карьеры я наконец до самого конца познал (почувствовал), что каждый артист должен обладать превосходной дикцией, произношением, что он должен чувствовать не только фразы, слова, но и каждый