Белый. Ренат Корицин

возвращается с собеседований, она громко топает у порога каблуками своих лодочек, чтобы я вышел её встретить. Потом она сдёргивает с лица чёрные-огромные очки и что-нибудь говорит. Например:

      – Заики нам точно не нужны.

      – В животе ребёнок, а в голове пусто, даже ветра нет.

      – Курит чаще меня.

      Однажды она приходит и произносит только имя:

      – Эйл Харрингтон!

      Я не понимаю, что не так. С именем или с фамилией. Возможно, проблема в сочетании имени и фамилии? Так зовут какую-то кинозвезду? Оказывается, не так то, что какая-то Эйл Харрингтон понравилась миссис Найт.

      – Почти круглая сирота, – говорит она. – Мать пару месяцев назад скончалась после тяжёлой болезни, а отец давно их бросил, подонок. Младший брат – абсолютнейший недотёпа. А она сама, хоть и не красавица – знаешь, конопатая вся, как загаженные насекомыми книги, – но не дура. На первый взгляд. Порядок любит, поэтому, говорит, и хочет работать горничной. Это же то, что мы искали!

      – Точно, – отвечаю я. – Никто не хватится, а брата-недотёпу, если что, закопаем в саду.

      – Господи, как тебе не стыдно говорить такое!

      Миссис Найт глядит на меня с осуждением, затем идёт к себе в комнату. Я слышу, как она тихо посмеивается над моей шуткой.

* * *

      – Мы ждём горничную, а не королеву, – говорит миссис Найт утром следующего дня.

      – Королеве бы понравилось, – говорю я.

      Полы везде начищены до скрипа, а воздух пропах пирогами со смородиной, которые миссис Найт пекла полночи.

      – Скройся, мальчик, – миссис Найт машет рукой. – Твой выход нескоро.

      И я ухожу в Деревянную комнату, но в кладовку не лезу. Когда миссис Найт провожает Эйл Харрингтон на кухню, и дверь за ними закрывается, я тихонько возвращаюсь, чтобы увидеть всё своими глазами в замочную скважину.

      Эта девчонка, ещё один живой человек, она переступила порог, и дом теперь её не отпустит.

      Эйл и правда конопатая, от ногтей до корней волос. Волосы у неё завязаны, как мешок с картошкой, и цветом – как мешок с картошкой. Огромная тёмно-синяя рубашка висит на острых плечах, а туфли вообще мужские и тоже огромные. Миссис Найт привела Эйл сначала на кухню, потому что кухня самая нестранная. Кроме дерева, которое проросло внутрь. Эйл его сразу замечает.

      – Это… – говорит она и смолкает. Только приподнимает руку, показывая на стену. Та в глубоких и мелких трещинах по краям ствола.

      Миссис Найт достаёт очки из внутреннего кармана пиджака, прикладывает их к глазам и чуть щурится.

      – Их всё время становится больше, я не успеваю следить, – говорит она. Потом убирает очки и кивает на стул: – Садись, милая. Пей чай, ешь пирог, пока всё не остыло.

      Она готовилась к приходу Эйл, волновалась. Но сейчас говорит с ней свысока и как будто упрекает в том, что чай и пирог могут остыть – вообще в принципе. Эйл пытается вежливо отказаться, но миссис Найт ей этого не позволяет.

      – Не говори, что неголодна! – говорит она страшным учительским