Петр Первый. Владимир Буров

и после того, как понял:

      – Надо, наконец, заняться делом и сосредоточиться на всей цели приезда в этот город невест, и не просто невест, а:

      – Очень-очень богатых невест.

      – Я перевяжу, – сказала Дуня, и оторвав кружево от нижней рубашки, наложила бинт на его палец предварительно пососав его как следует от истекающей крови.

      – Кто тебя этому учил? – спросил Владимир.

      – Дак все.

      – Все?

      – Да, мин херц, все так делают.

      – Почему, йоду, что ли нет?

      – Дак есть, конечно, но мы знакомы только второй день, и я не могу этого делать в присутствии.

      – Если только сам поссышь, я не против, – добавила она, впрочем, с полуулыбкой.

      – Некоторые думают, – начал он издалека на всякий случай, – что свисать может только конец.

      – И?

      – И это правильно. Правильно, ибо тогда и конец не нужен: свисающий – это уже по сути дела, и есть само:

      – Существительное.

      – Нет, нет, мил человек, не думай, я заметила твое волнительно-несуразное поведение при моем официальном к тебе обращении. Поэтому отвечай:

      – В чем дело?

      – В чем дело? – повторил он.

      – Да, почему ты испугался. И не отрицай!

      – Просто я подумал.

      – Да, да, продолжай, пожалуйста свою исповедь.

      – Нет, прости, но наоборот, я думал ты оговорилась при, так сказать, лицом к лицу, что у тебя есть любовник Васька.

      – Так ты меня обвиняешь?!

      – Нет, но я не знаю, как вывести тебя из этого затруднительного положения.

      – Да? Хорошо, я тебе скажу, как: признайся во всем, и может быть, я кое-что прощу.

      – Рад бы, май диэ чайльд, но пока не могу придумать за собой ничего такого мне несвойственного.

      – Да?

      – Да.

      – Очень жаль, что ты мне врешь. Ибо:

      – Если врешь – значит любишь, а это налагает на меня тоже некоторую ответственность.

      – А именно? – спросил Владимир.

      – Пока что не буду тебя ставить в щит буквой Г с головой и руками, зажатыми между досок с вырезами для их.

      – Их?

      – Да, милый друг, рук и их головы.

      – У вас есть такой?

      – Этот прибор правды? Да, он есть в каждой приличной семье. – И добавила:

      – И то правда, что у меня до сих пор не было, но вот с утра уже начали сооружать и, кажется:

      – Все готово к испытанию.

      – Так может, мне тогда сказать лучше правду?

      – Уж не знаю теперь, что и лучше. Ну, ты не беглый каторжник?

      – Ты бы и тогда меня простила?

      – Нет, вот пока только думаю. Понимаешь, ты не подходишь мне не только потому, что не тот, кого мне обещали, но и главное, не можешь притвориться тем.

      – Почему ты так уверена?

      – У тебя дрогнула не только рука, но и зубы, когда я позвала тебя:

      – Вась-Вась! – А я могла звать и не тебя, а кота какого-нибудь. А ты здрасте – пожалуйста:

      – Это не я!

      – Да,