Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2. Игорь Соловьев

я просто констатирую факт… – Но без точек зрения, вообще, в принципе – есть же совершенно четкие правила… – Это для тех, кто придерживается нашей культуры. А у другого народа другая вера. Что одни считают подлостью, то для других – доблесть.

      – Но есть ведь разница, если помочь бедняку и если отобрать у него последнее? – Опять же, зависит от бедняка. Один, может, будет работать и построит новый дом взамен отобранного, а тот, кому ты что-то подаришь, на радостях напьется до смерти. Вот видите? Все зависит от точки зрения. – И, по-вашему, нет ничего твердого и определенного, того, что хорошо и плохо, вне зависимости от… – Конечно. Все эти оценки – это просто личное отношение, субъективное. Я же привык быть объективным. Землетрясение само по себе – хорошо или плохо? Ответ – оно просто есть, а плохо может быть для тех, кто под него попал. А хорошо – олигарху, который получит подряд на восстановление города. – Значит, нет никакого смысла быть честным, поступать по совести? – Элли неудержимо мрачнела. – Так и совесть у каждого своя. Одному она диктует, что вообще нельзя сопротивляться врагам, как тем же последователям Луки Федотова, другому – что ради цели можно и людей сжечь на площади.

      – Но ведь были даже в политике примеры, когда люди поступали не ради выгоды, а по велению чести, – воскликнул Антуан, – вот тот же принц Обри, когда взяли в заложники его жену, пришел к диктатору один, без оружия… – …На чем и заработал себе политический капитал. Умеренный риск в обмен на популярность – все вполне взвешенно и рационально. – Но его могли убить! – И получить войну? Навряд ли Хайменгер именно этого добивался. Он был политиком, умным и осторожным, а не каким-нибудь простым головорезом, что ни говори. – Ну, голов-то он поотрезал изрядно, – вставил Беркли. – Возможно, но значение имеет только то, принесло ли ему это в итоге выигрыш или проигрыш. – Итог его тоже был печален, насколько я помню. Как сейчас – та встреча с Грандмейстером, в него как молния ударила, так и нет диктатора. Кучка пепла, да и только! Вот была потеха… – Беркли затрясся от хохота, утирая слезы. – И очень глупо, кстати, – недовольно возразил Трэвис, – убрали одного диктатора, а получили десять. И сколько потом разбирались? – Но нельзя же было терпеть такое кровопролитие? – вновь не выдержала Элли. – Кто поумнее, мог и уехать, – равнодушно пожал плечами Трэвис. – Ну хорошо. А вот пример с восстановлением и защитой Королевства? Лангстон и Шарль Пикар – сражались и гибли, жертвуя собой ради победы… – Но что толку было в их победах? Побеждает ведь не тот, кто выиграл все битвы, а тот, кто сумел получить стратегическое преимущество. Я иногда думаю, что можно было бы составить учебник политики наподобие шахмат.

      – С каких же пор политика относится к точным наукам? – удивился Беркли. – В ней всегда есть точная парабола соблюдения силы. Нет, она, конечно, бывает разной – жесткой, мягкой, прямой, опосредованной.