Зеркало для канарейки. Психологический триллер. Надежда Черкасова

вмешаться в семейную жизнь брата, ловко и умело подливая масло в огонь его страстей. Она намекала Фёдору о крамольных мыслях, которые Соня якобы держит в своей голове.

      Раиса знала самые больные места любимого брата и метко вонзала в них острые ножи недоверия и сомнения: а вдруг Соня захочет бросить Фёдора, который намного старше её? Или ей вожжа под хвост попадёт, и она – как его бывшая жена Нинка – кинется изменять ему направо и налево, а потом ещё и попытается отсудить у него нажитое непосильным трудом?

      Хорошо, что Раиса вовремя дала ему бесценный совет, и Нинка при разводе ничего, кроме дома, не получила. Фёдор согласился отдать ей дом, так как надо же где-то жить его сыну. Да, Раиса умела убеждать и советовала брату не наступать на одни и те же грабли, напоминая ему, как Нинка чуть не оставила его тогда с одними драными рубашками, у которых лезвием подрезала воротнички и манжеты.

      Напев ему как-то про всех чертей, которые водятся в тихом омуте загадочной души его молодой жены, Раиса предъявила в качестве неоспоримого доказательства украденные у Сони стихи.

      – Что это? Стихи? Интересно-интересно. – Фёдор пробежал глазами по строчкам и удивлённо уставился на Соню: – И что сие означает?

      Он прочитал ещё раз, но уже вслух:

      «Душа, готовая к полёту,

      У края пропасти застыла.

      И жаждет обрести свободу,

      Но страх сковал. И всё постыло!

      Заложница несбыточных мечтаний,

      Укутана в любви мантилью.

      А цепи тянут в бездну мирозданий

      И не взлететь – подрезаны ей крылья…»

      – Так-так!.. И далеко ли ты, курица, лететь собралась? Уж не на развод ли решила подать после стольких лет совместной жизни?! – в гневе набросился Фёдор на растерявшуюся Соню.

      Его распирало от ненависти, а бешеный взгляд пробивал любую защиту. Он смотрел то на лист бумаги в дрожащих от ярости руках, то на Соню, словно решая, с кого начать расправу.

      – Намекаешь на то, что это тебе жизнь со мной опостылела?! Ах вот, значит, как! Значит, вот ты о чём мечтаешь – о любви!

      Фёдор в клочья разорвал лист и бросил обрывки в лицо Сони.

      – А моей любви тебе уже недостаточно?!

      Он скалой навис над женой, и Соня сжалась до пылинки под его башмаками… Тогда у него впервые возникло неодолимое желание ударить её, и он даже замахнулся, но рука замерла перед побледневшим лицом Сони. Она зажмурилась, а Фёдор стоял вплотную со стиснутыми до боли кулаками и побелевшими от напряжения костяшками пальцев, пытаясь побороть дикое желание наброситься на жену и растоптать зародыш её вольности на корню.

      Но всё-таки сдержался. Не посмел ударить, испугался разрушить счастье, которое, несомненно, присутствовало в его жизни, и которое во что бы то ни стало нужно сохранить. Всю злость выместил на двери, попавшейся на пути, когда в бешенстве выбегал из комнаты. Проломленная