Отель «Прага». Татьяна Столбова

и если бы не мысль об Инме, которая могла вернуться и без предупредительного звонка, он был бы счастлив.

      Лина с ее чопорностью и неуверенностью в себе осталась во вчерашнем дне. Сегодня это была совсем другая женщина. Алехандро, после первых ее слов по-русски вначале оторопевший, потом не позволил ей продолжить, навалился на нее всем телом, начал целовать, и она ответила ему с тем же пылом, так что у него даже промелькнула совершенно идиотская идея заплатить ей перед ее уходом.

      То, что его поклонница оказалась русской, только придавало встрече пикантности. Алехандро давно не общался с соотечественниками, разве что изредка среди покупателей попадался русский денежный мешок, почти всегда с претензией на интеллектуальность, но с покупателями Алехандро всегда говорил коротко и исключительно по существу. Болтовню за чашечкой кофе он оставлял для Эрнесто. Брат любил всю эту мишуру – встречи и переговоры с галерейщиками, покупателями, заказчиками, журналистами. Эрнесто любил показать себя, свою красоту – а он был уверен, что необычайно хорош собой, – продемонстрировать свою эрудицию, свое умение жонглировать словами и фразами, свою причастность к высокому искусству.

      В свои сорок семь он хорошо выглядел, в какой-то мере благодаря тому, что некоторое время назад, спохватившись, вцепился в уходящую молодость со всем отчаянием человека, вдруг обнаружившего, что время все-таки идет, нисколько не тормозя, что его не остановить и тем более не вернуть того, что было. С тех пор Эрнесто тщательно следил за собой, своей кожей, своими волосами, своей одеждой. Полки в его ванной комнате были заполнены баночками с кремами, масками и бальзамами, как у женщины. Два раза в месяц он посещал салон красоты. Три раза в неделю ходил в фитнес-клуб.

      В результате всех усилий Эрнесто, в пестрой попугайной одежде, с золотой цепью на шее, золотым дутым браслетом на правом запястье, золотыми перстнями на пальцах, с напомаженными, крашеными в иссиня черный цвет, зачесанными назад волосами умеренной длины, с вьющимися кончиками, был похож на педика, коим в действительности не являлся, и на людей незнакомых производил обратное желаемому впечатление.

      Его шизофреническая натура со склонностью к мгновенным перепадам настроения живо откликалась на все, что касалось общественной жизни. Он хотел быть, участвовать, присутствовать, он хотел всего, что могла дать арт-жизнь в Эльче, а если там ему чего-то начинало не хватать, он ехал в Мадрид или устраивал брату выставку в каком-нибудь большом городе за границей Испании. Крепкий и плотный, но с легкой небрежной походкой, он появлялся как дар с небес и желал внимания – для себя и для брата. Другие его не интересовали.

      Алехандро порой очень уставал от него, но ничего не мог поделать. Эрнесто с детства пил у него кровь и в их совместном сосуществовании ничего нельзя было изменить, никогда.

      Лет пять назад он вдруг решил вернуться на родину и стал уговаривать Алехандро продать квартиры в Эльче,