Кошки-мышки (сборник). Вера Каспари

мембрана завибрировала от смущенного смеха Макферсона, щекоча мне ухо.

      – Опоздал. Пропустил первые подачи. Так вы придете?

      – Куда?

      – В квартиру мисс Хант.

      – Я не хочу туда идти. С вашей стороны жестоко просить меня об этом.

      Последовало холодное молчание.

      – Простите, – через пару секунд произнес он. – Возможно, Шелби Карпентер согласится помочь. Попробую с ним связаться.

      – Не нужно. Я приду.

      Десять минут спустя мы с Макферсоном стояли у эркерного окна в гостиной Лоры. В восточной части Шестьдесят второй улицы царила атмосфера карнавала. Продавцы попкорна и прочие торговцы с тележками, почуяв возможность нажиться на несчастье, предлагали взволнованным зевакам мороженое, маринованные огурчики и дешевые сосиски. Воскресные парочки покинули зеленые лужайки Центрального парка и прохаживались под ручку мимо дома Лоры, глазея на маргаритки, что поливала жертва убийства. Отцы семейств толкали коляски, а матери бранили сорванцов, которые дразнили полицейских, охраняющих вход в дом, где убили одинокую девушку.

      – Кони-Айленд переместился в Платиновый пояс Нью-Йорка, – заметил я.

      Марк кивнул.

      – Убийство – лучшее бесплатное развлечение для горожан. Надеюсь, вы не расстроены, мистер Лайдекер.

      – Наоборот. На меня наводит уныние запах тубероз, а еще органная музыка. Общественные празднества придают смерти античную значительность. Будь Лора жива, она бы больше всех наслаждалась этим спектаклем. Она распахнула бы окна, срывала бы в цветочных ящиках маргаритки и кидала бы их на тротуар. А потом послала бы меня за маринованными огурцами.

      Марк сорвал маргаритку и общипал лепестки.

      – Лора любила танцевать на улице. Давала шарманщикам по доллару.

      Он покачал головой.

      – В жизни не подумаешь, если судить по району.

      – Она ценила уединенность.

      Лора жила в одном из тех больших перестроенных домов, где солидная викторианская элегантность сочетается с шиком века двадцатого. Высокое крыльцо заменили три ступени, ведущие вниз, к лакированной двери; в ярких голубых и зеленых приоконных ящиках цвели чахлые маргаритки и рахитичная герань; квартплата достигала заоблачных высот. По словам Лоры, она поселилась здесь потому, что ей не нравились претенциозные вестибюли в домах на Парк-авеню. После тяжелого рабочего дня в конторе она не желала ни сталкиваться с атлетического вида швейцаром в ливрее с золотыми галунами, ни обсуждать погоду с вежливо безразличными юнцами-лифтерами. Лора любила открывать дверь с улицы своим ключом и подниматься пешком к себе на третий этаж. Именно тяга к уединению и привела ее к смерти, ведь в ночь убийства у двери не было никого, чтобы спросить, ждет ли мисс Хант посетителей.

      – Кто-то позвонил в дверь, – неожиданно сказал Марк.

      – Что?

      – Должно быть, вот как все произошло. В дверь позвонили. Мисс Хант была в спальне, уже раздетая. Пока она надевала шелковый