Квартира, муж и амнезия. Наталья Баклина

а уже в Прагу едешь!

      – Да вроде хорошо всё. Там начинается международная выставка, шеф надеется новых покупателей найти, договоры заключить. Меня с собой берёт для поддержки.

      – С этого места поподробнее! В деталях! – оживилась Майка.

      – Что за шеф, сколько лет? Симпатичный? Перспективный?

      – Майка, прекрати. Я буду ему во время переговоров переводить и документы на английском составлять. И всё!

      – Правда, что ли, всё? – скривилась подруга. – Так не интересно! Я думала, ты мне расскажешь про зарождающуюся роковую страсть…

      Рита рассмеялась, представив серьёзное сосредоточенное лицо шефа:

      – Нет, Майка, от этого страстей не дождешься! Официален, сух, деловит. Параграф, а не мужик! А мне и лучше, я ведь работать пришла, а не спать с ним. А страстей захочется, телевизор посмотрю. Или Тамарочкины рассказы о её Толике-паразите послушаю!

      – И всё-таки не понравилась она мне, – не сдавалась Майка. – Вроде смотрит, улыбается, а спиной к ней поворачиваться не хочется.

      – Ну и не поворачивайся! Ты, по-моему, просто ревнуешь, что я с ней подружилась. Не ревнуй, ты – подруга номер один. Навсегда.

      Подруги никак не засыпали, всё болтали. Говорили о прошлом, вспоминали Риткиных родителей. Вспомнили, как папа на её день рождения водил девчонок в кафе-мороженое, разрешил заказать, сколько хочешь, но чтобы всё съели! И они заказали по двести граммов пломбира, объелись уже на половине порции, и потом с месяц не могли на мороженое смотреть. Или как к восьмому марта они решили испечь для мам пироги. Начали с Риткиной мамы, и та, попробовав подгоревший и воняющей содой корж с вареньем (Майка перепутала и насыпала соды столовую ложку с верхом), похвалила стряпух. А потом вместе с ними испекла кекс для Майкиной мамы, и позвала Майкиных родителей в гости, и они пили чай вшестером. Майкин и Риткин отцы расхваливали девчонок, и те сидели гордые и уверенные, что это у них так всё отлично получилось. А мама просто немножко помогла.

      Потом вспомнили, как Майка полтора года назад в гости приезжала, оказавшись по случаю в Москве и махнув к Ритке. А что, после тюменских расстояний до их города от от Москвы три часа езды – «Да не вопрос»! Это Майка так говорила, когда хотела закрыть ясную для неё тему. Хотя там, в пропахшей болезнью квартире, даже искромётная Майка пригасла, поутратила задор, поскорее утащила Ритку в кафешку, сунув деньги сиделке Марии Сергеевне. («Майка, ты что, не надо!» «Да не вопрос, подруга. Заработала, могу себе позволить!»)

      А потом, в кафешке, она пичкала Риту пирожными, чёрным кофе, и ликёру купила вишневого, и по руке её гладила всё время. А потом разревелась, обняв подругу и причитая: «Ритка, ну как же так, ну что же делать-то теперь, а?» А та гладила Майку по голове напряжённой рукой и успокаивала: «Ничего, ничего, я справляюсь. И Мария Сергеевна мне помогает!» Не могла она тогда реветь вместе с Майкой. Если бы разревелась, растеклась бы мокрой лужею, то вряд ли удалось бы ей собраться обратно. Майка, видно, что-то такое почувствовала, потому что быстро прекратила реветь и, пошмыгивая распухшим