Золушки нашего Двора. Лесса Каури

отвела глаза, поскольку знала не понаслышке.

      Королева внимательно посмотрела на нее. У компаньонки княжеской дочери не было ни приданого, ни красоты, ни острого ума. Умение беззаветно любить нынче ничего не значило. Для всех, кроме Рейвин Моринг.

* * *

      Его величество поперхнулся. Прокашлялся.

      – Не важно, как ЕЕ звали, братец!

      – Не важно? – осмелился не поверить шут.

      – Не могу произносить это имя, – покаялся король, – пусть пребывает в покое, будто ОНА уже умерла!

      – Пусть… – покладисто согласился Дрюня и подлил в его стопку ароматной ласуровки.

      – После того разговора с отцом мы с НЕЙ стали встречаться реже, хотя стремились друг к другу по-прежнему. Но у меня совершенно не было времени из-за приготовлений к свадьбе, смерти отца и коронации. Вскоре и ОНА стала избегать меня. Когда я приезжал к избушке в лесу, не находил ЕЕ там. ОНА изменяла облик, ускользала, как тень… Уже потом я сообразил, что к чему: ОНА скрывала от меня, что брюхата. О ребенке я узнал лишь спустя год после его рождения. К тому времени Аркей уже носил на себе ЕЕ проклятие, как Аркаешев медальон! Узнав о нем, я послал к НЕЙ наемного убийцу…

      Редьярд замолчал и вылил в себя ласуровку. Дрюня видел, каких трудов стоит его величеству удержать собственные руки от дрожи. В его сердце боролись жалость к другу, интерес к истории и желание напиться так, чтобы перестать вовсе воспринимать подобные откровения. Впрочем, он, Дрюня, напросился сам!

      – ОНА давно покинула тот лес, пыталась скрыться за границей, – помолчав, продолжил король. – Однако деньги и связи делают все. Убийца, вышедший на ЕЕ след, оказался с мозгами и, прежде чем выполнить заказ, сообщил мне о ребенке.

      – Он убил ЕЕ? – с ужасом спросил шут. Схватив бутыль, отхлебнул прямо из горлышка.

      Редьярд встал, подошел к камину. Протянул руки к огню – то ли согреть пытался, то ли спалить.

      – Он передал ЕЙ мои слова: или она добровольно отдает сына и остается в живых, или умирает, но я все равно забираю сына. Яго она отдала. С запиской…

      Его величество замолчал.

      – Ну?… – с мукой в голосе потребовал Дрюня.

      – «Ты лишаешь ребенка матери, а я в день твоей свадьбы лишила тебя внуков, – медленно, по памяти процитировал Редьярд, – даже подлость мы делим пополам… Рэд!»

      Шут потянулся было к бутылке, но передумал. Ему отчаянно хотелось плакать. В комнате повисла тишина, липкая, белая, как паутина. Даже огонь в камине не трещал, съежился, отпрянув от королевских ладоней.

      – Подожди, – словно выплывая из тугого кошмара, встрепенулся шут, – так Яго – твой старший сын? Но это означает…

      Король обернулся. Его лицо было бесстрастно – искусная маска умелого политика, и только.

      – Это ничего не означает, шут! Яго – мой второй сын, старший – Арк.

      – Да как же это может быть? – Дрюня все-таки схватился за бутылку и глотнул для храбрости. – Ведь ОНА прокляла Арка, когда Яго уже был год!

      – Нет, – покачал головой Редьярд, – это произошло гораздо