Золушки нашего Двора. Лесса Каури

знала, что эта покрытая патиной «безделушка» с давно потускневшими зелеными глазами-камнями являлась одним из мощнейших артефактов Вечной ночи, которые даровали владельцу невиданную силу и нескончаемые годы. Для человека трехсотлетний старец прожил слишком долго… Для Сообщающегося Сосуда, каким была сама Ники, слишком мало!

      – Ты в этом уверена? – повторил Сатанис. Смуглая до черноты кожа, темные пальцы, глаза цвета полуночи… Не человек – сумрак!

      Ники кивнула, не отводя взгляда. Каждый из них перегрыз бы другому глотку и вырвал сердце за свою родину, но существовала опасность, перед которой меркла вражда двух государств. И Крейский архимагистр об этом знал.

      – Не думай, что я чувствую благодарность к тебе, Никорин! – поморщился Сатанис.

      – Никогда, – покачала головой та и потянулась, позволяя алой коже брючного костюма соблазнительно очертить фигуру. – Но я тешу себя надеждой, что смотреть на меня для тебя – удовольствие!

      – Такую, как ты, усмирить – честь для любого мужчины, – усмехнулся собеседник, на мгновение становясь моложе и привлекательнее. – Твое счастье, Ники, что мне это уже не нужно!

      – Это – твое счастье! – лукаво улыбнулась та. – До новых встреч, Сатанис! Добрых улыбок и теплых объятий Твоей Мудрости!

      Архимагистр Крея молча прижал ладонь к сердцу в знак почтения.

      Зеркало померкло.

      – Умный ублюдок! – пробормотала Ники, прищурившись.

      За много дней пути от нее Сатанис Крейский с раздражением спрятал ладони в рукава свободного одеяния и прошипел:

      – Красивая сука!

* * *

      Дрюня торжественно водрузил на стол в королевской гостиной пузатую бутыль.

      – Достал, братец! Ароматная, десять лет выдержки!

      – Не может быть! – король, чинно сидевший на диване с книгой в руках, рывком поднял тяжелое тулово. – Ласуровка? Настоящая?

      – Самая настоящая!

      – Где раздобыл? Я же запретил ее гнать аккурат во время войны!

      – Так я тебе и скажу, – надулся шут. – С тебя станется и ту лавочку прикрыть! И вообще, ты мне должен золотой!

      – За что? – изумился Редьярд, хлопая по карманам. Не найдя монеты, рванул золотую пуговицу с обшлага камзола, кинул Дрюне.

      Тот ловко поймал, кивнув на бутылек.

      – За нее, родимую! Давай-ка я смотаюсь на кухню, наберу подносик еды, и мы с тобой посидим, как в старые добрые времена… Кроме того, ты мне обещал рассказать кое-что!

      – Помню, – помрачнел король. – Изюму возьми. Страсть как хочется пожевать, а до ужина еще далеко!

      – Бегу, – улыбнулся Дрюня.

      Но вернулся шут без улыбки, хотя и с подносом. Глядя в его расстроенное лицо, Редьярд сочувственно поинтересовался:

      – Ярится твоя-то?

      – Ярится, – вздохнул шут, накрывая на стол. – Расфырчалась, как Аркаешева кошка! Вещи свои из наших покоев забрала… Видать, к отцу вернуться намеревается.

      – Кольцо не сняла? – уточнил король.

      – Не сняла.

      – Тогда не переживай. Ну хочешь,