«Китай-город», «Лубянка», «Театральная», «Арбатская». Пешеходные прогулки в окрестностях метро. Денис Дроздов

труде «История русского искусства» так характеризует время Симона Ушакова: «Как ни велико было число противников западных – «фряжских» икон, сторонников их было еще больше. Тот медленный, почти незаметный в своей постепенности ущерб, который судьба готовила великому древнерусскому искусству и который привел новгородскую икону к раннемосковским и строгановским письмам, теперь в работах царских иконописцев и живописцев сразу обозначился совершенно ясно. С ними кончилась русская «иконопись», но русская «живопись», о которой иным из них как будто грезилось, не с ними началась… Надо было явиться иконописцу, наделенному достаточным дарованием и особым новаторским темпераментом, чтобы новым исканиям была обеспечена победа. И такой человек явился в лице знаменитого царского «изографа» Симона Ушакова, после Рублева, пожалуй, единственного общеизвестного мастера во всей истории древнерусского искусства»[19].

      Царь Алексей Михайлович, его любимый боярин Богдан Хитрово, назначенный начальником Оружейной палаты, и даже патриарх Никон любили и поощряли новое реалистическое искусство – «живописное письмо». В противоположность своему отцу Алексей Михайлович не был таким ярым охранителем старых преданий в иконописи. Конечно, Симон Ушаков пользовался при дворе особыми привилегиями. Кстати говоря, Симон – это только прозвище Ушакова. Настоящее его имя – Пимен. Это следует из подписей на некоторых иконах Ушакова. Например, подпись на иконе Спаса Нерукотворного в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры гласит: «Писал сий настоящий образ государев иконописец и дворянин московский грешный Пимин зовомый Симан Федоров сын Ушаков». В обычае людей XVII века было иметь два имени, одно потаенное, посвященное Богу, другое – «зовомое», которое знали все.

      Ипатьевский переулок. Фотография из собрания Э. В. Готье-Дюфайе. 1914 год

      Симон Ушаков прославился своим необыкновенным искусством в писании святых ликов, которые получили новые для русской иконописи черты. В этом искусстве он действительно не знал себе равных: таких ликов не писал на Москве никто, кроме Симона Ушакова, ни при его жизни, ни после его смерти. Центральной темой творчества Ушакова стал «Спас Нерукотворный». До сих пор исследователи не знают точного числа созданных художником подобных икон. Заказчиками Ушакова были царь, царица, патриарх и самые знатные бояре. В возрасте тридцати восьми лет он становится ведущим мастером Оружейной палаты – первой государственной художественной школы. Влияние Ушакова на судьбу русской иконописи так велико, что искусствоведы часто называют вторую половину XVII века и часть XVIII века эпохой Ушакова.

      Конечно, не все в Русском царстве поддерживали новые веяния в иконописи. Находились и хулители тех, кто превозносил красоту живого человеческого тела. Среди них самым яростным был главный противник патриарха Никона, родоначальник новой российской словесности протопоп Аввакум. Он дал новой живописи своеобразную, но довольно

19

Грабарь И. Э. История русского искусства. Т. 6. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1953.