Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Чарльз Диккенс

как поживает ваш друг, сэр? – обратился ко мне мистер Пегготи.

      – Стирфорт? – осведомился я.

      – Так вот как его зовут! – воскликнул мистер Пегготи, поворачиваясь к Хэму. – Я знал, что это как-нибудь в этом роде.

      – Вы говорили – «Раддерфорд», – смеясь, возразил Хэм.

      – Ну, если не «раддер», так «стир». А это все равно, – отпарировал мистер Пегготи. – Как он поживает, сэр?

      – Когда я уезжал, мистер Пегготи, он был здоров.

      – Вот это друг! – сказал мистер Пегготи, помахивая трубкой. – Если уж говорить о друзьях, так это друг! Клянусь Богом, на него приятно смотреть.

      – Он красивый, не правда ли? – спросил я, радуясь этой похвале.

      – Красивый! – вскричал мистер Пегготи. – Да, он умеет покрасоваться, как… как… прямо слова не подберешь… Он такой смелый!

      – Да, да! Вы совершенно правы, – подтвердил я. – Он храбр, как лев, а если бы вы знали, какой он искренний и прямой, мистер Пегготи!

      – И мне кажется, – продолжал мистер Пегготи, глядя на меня сквозь дым трубки, – что, коли говорить об ученье, так он все превзошел.

      – О, он знает решительно все! – подтвердил я, приходя в восхищенье. – Он ужасно умный.

      – Вот это друг! – пробормотал мистер Пегготи, важно покачивая головой.

      – Ему все дается легко! – сказал я. – Стоит ему только заглянуть в книгу, и он уже знает урок. А такого игрока в крикет вы никогда и не видывали! И он даст вам вперед столько шашек, сколько вы захотите, и все-таки вас обыграет.

      Мистер Пегготи снова покачал головой, будто хотел сказать: «Разумеется, обыграет».

      – А как он говорит! – продолжал я. – Каждого он может убедить в чем угодно. И я уж и не знаю, мистер Пегготи, что бы вы сказали, если бы услышали, как он поет.

      Снова мистер Пегготи качнул головой, будто хотел сказать: «Я в этом не сомневаюсь».

      – И он такой великодушный, такой благородный, что, как бы его ни хвалить, все будет мало! – говорил я, увлекаясь моей любимой темой. – Я никогда не смогу его отблагодарить за великодушие, с каким он оказывал мне покровительство, а я ведь гораздо моложе его и так мало знаю по сравнению с ним!

      Я говорил с большим одушевлением, как вдруг мой взгляд упал на малютку Эмли, которая сидела за столом и, наклонившись вперед, слушала с глубочайшим вниманием; она затаила дыхание, голубые глаза ее сверкали, как алмазы, а щечки раскраснелись. Вид у нее был такой серьезный, а она сама была так прелестна, что от удивления я умолк; и все они тоже загляделись на нее, ибо, когда я замолчал, они засмеялись и обернулись к ней.

      – Эмли – точь-в-точь я: ей тоже хочется на него поглядеть, – сказала Пегготи.

      Заметив, что все глядят на нее, Эмли смутилась, опустила головку и густо покраснела. Затем она бросила на нас быстрый взгляд сквозь рассыпавшиеся кудри и, убедившись, что на нее все еще смотрят (что касается меня, то я готов был смотреть на нее часами), убежала и больше не показывалась, пока не пришла пора спать.

      Я улегся, как и в былые