Европа – полуостров России (сборник). Александр Образцов

труда как основания успеха. Критика по своей сути не имеет мировоззрения, потому что она по профессии расщепляет, анализирует, закрепляет каноны. Поэтому пятьдесят лет мировая литературная критика дула в дуду марксизма, а последние пятьдесят – строго наоборот.

      9.

      Однако литература, воспетая и во многом изготовленная при отсутствии мировоззрения теми же критиками по существу, не могла дотянуться даже до нижних ветвей древа, как ни подпрыгивай и на какие спины не вскакивай. Всевозможные стимуляторы типа премий, собраний общественности и сочинений, типа просто выжигания иных образцов также не дали результата. Хотя тексты были уже практически неотличимы от классических. ………… ……., ….. – чем не Чехов? ….. …., ……, …., ……. – чем не Толстой? …… …… – чем не Достоевский? И ряды можно продолжать и множить с одним лишь условием – не называть при этом фамилий и стран, потому что хотя никто как бы и не цыкает и не зыркает, а бдят. Тем более что и без фамилий все ясно.

      10.

      Конечно, без примесей нельзя. Всегда поэзия будет мешаться с одной стороны с прозой и драматургией, с другой – с публицистикой и филологией. Но когда война, то надо размежеваться. Надо хранить ковчег завета. Откуда в поэзию должны были хлынуть вандалы? Из прозы с драматургией? Но там люди занимаются своими делами, они лишь вторгаются в границы, чтобы поправить породу. Не более.

      Публицистика и филология к захвату чужих территорий более пригодны. И по причине своей прикладной роли при соседстве с такими угодьями. И по причине всеобщего грабежа. Вспомним хотя бы возвеличивание дирижеров, исполнителей, директоров и хранителей музеев, а то и министров культуры – тоже ведь мечтают о закрытии творчества. Хватит уже творить. Человечество и так не может запомнить произведения искусства.

      11.

      Здесь публицистика с филологией оказались, конечно, в меньшинстве. Хотя их творчество и было уже не совсем творчеством, а как бы интерпретацией и во многом сектантством, но для хранителя музея, скажем, это была уже крамола. И крамола тем более возмутительная, что творилась не всплывшими из небытия мертвыми именами, а современниками. При этом хранители бурно двинулись в сторону личного имущества, а филологи и публицисты вытеснили все литературные жанры с их территорий.

      В результате поэзия стала неотличима от рассуждений на общие темы. Проза основным своим признаком узаконила обязательную вторичность. Драматургия отодвинулась на место киносценария и ниже, утратив права даже на музыку текста.

      12.

      Однако куда же скатились поэты, прозаики и драматурги, сбитые со своих территорий и лишенные даже видовых названий? Ведь если Евтушенко или Бродский сейчас поэты, то кто в таком случае Володин или Буркин? Если Сорокин или Акунин сейчас ведущие прозаики, то кто в таком случае Петрушевская или Эппель? Если Горин или Гришковец сейчас драматурги, то кто в таком случае Садур или автор этих строк? Ситуация войны и полного разгрома литературы не