Александр Васильевич Колчак: «Нет ничего выше Родины и служения Ей». Галина Майорова

десять с половиной дюжин полотенец. С. С. Кальмеер пожертвовал 100 бобриковых одеял, магазины Стахеева – 402 аршина бумажной материи.

* * *

      Прошел уже месяц с начала войны. Иркутск все более приобретал черты прифронтового города, и вчера еще Дальний Восток становился все более близким для каждого жителя. Эта близость возрастала с ростом воинских повинностей: даже если кто не попадал под мобилизацию, то должен был брать на постой, обеспечивать раненых. Все это накладывало отпечаток на многие стороны иркутской жизни простых обывателей.

      В городе начались грабежи, разбои, и во многих учреждениях отменили вечерние работы. Это немного раздражало Колчака, ибо он не укладывался в намеченный график иркутских неотложных дел. Угнетало его появление на улице детей, просящих милостыню. И без того тяжелое положение осложнилось дефицитом повседневных товаров. Крайне трудно стало купить керосин, сахар, свечи отпускались по два фунта в руки.

      Зато в гастрономических магазинах появились консервы «Для Дальнего Востока», а в кондитерских – «Военная карамель». В продаже появилось множество лубочных картин на темы войны; рисунчатых платков со сценами из морской жизни, гибели «Варяга» и «Корейца»; художественных альбомов с картинами известных художников и текстом «Русско-японская война на суше и на море»; альбомов с портретами героев войны.

      В ресторане «Метрополя» подавались свежие омары, зернистая икра и устрицы, спаржа, цветная капуста, помидоры, цыплята и поросята. И Александр Васильевич почти каждый вечер видел здесь иностранных корреспондентов, в надежде на очередную военную сенсацию спешащих на восточный фронт; столичных журналистов, своим скепсисом и иронией убивающих уже сложившееся мнение иркутян о маленькой, слабой Японии, странным образом посягнувшей на великую мировую державу; временно поселившихся в Иркутске титулованных особ, живших еще по петербургским меркам. Много постояльцев было из специалистов-инженеров; как-то на прощальный вечер зашли в ресторан иркутские врачи – многие из них продавали свой домашний скарб, лошадей и тоже уезжали на восток. Да и офицеры, которые и прежде не экономили на гостиницах, теперь и вовсе пошли в разгул.

      И вся эта «публика с запросом-с» немало способствовала развитию гостиничного комплекса, хотя, казалось бы, наоборот – война может приносить только горе, боль и обнищание.

      На «мужской интерес» ставили и многие торговцы, например, галантерейщики. И, кажется, угадывали. В магазинах было обилие предметов мужского туалета – воротничков, галстуков, запонок, подтяжек и разноцветных манишек. Но, как ни странно, именно открытие театра военных действий обостряло восприятие мирных радостей, и возрастные покупатели потянулись в магазины…

      Что еще необычайно удивляло Колчака в разговорах с иркутянами, так это весьма приблизительное представление о Дальнем Востоке, миноносцах и броненосцах. Если бы не жесткие сроки, ограничивающие написание его отчета о спасательной экспедиции, уж он непременно бы выступил