Тогда и сейчaс. Оли Дункан

и я слышу горькое: – Улетел, как Оруцкий, сукин сын!

      – А кто такой Оруцкий, Иван Кузьмич? – спрашиваю я.

      – Оруцкий – польский лётчик, дезертир. Он в начале Второй мировой войны улетел на военном самолёте в Англию и не вернулся! В один конец! Понимаешь? – Иван Кузьмич смотрит мечтательно вдаль… – Что дарили?

      Я выкладываю из сумки на стол маленький пакетик пастилы. Иван Кузьмич брезгливо смотрит на неё. Тогда я подвигаю ногой под столом пластиковый пакет из «Берёзки». Бутылки в нём мелодично звякнули.

      – Это дело надо прекратить! Ты смотри у меня! – Резко зазвонил телефон. Иван Кузьмич орёт не своим голосом: – Что, что? Что я перепутал? Кто в «Пассаже» скандал устроил? Я вас спрашиваю, почему она у иностранцев платки скупала? Аааа, так она им платки продавала? Это меняет дело! – И мне на прощанье: – Иди, работай, Лагутина, и смотри у меня!

      Работаем, работаем. Ещё год, я весёлая, жду чего-то красивого, необычного. Дождалась…

      – Лагутина, на последний этаж!

      Это уже команда. Лечу через пролёты. Что сейчас будет… Слышу:

      – Ты опять с иностранцем сидела!

      – Это ж русский, Александр Монташев, Иван Кузьмич, а я уже свободна.

      Иван Кузьмич с ужасом на меня смотрит.

      – Монташев – парижанин, родом из семьи Монташевых. Эти сволочи в революцию туда убежали. Тот ещё тип: распространяет запрещённую литературу! Что предлагал?

      – Пока ничего, он уже в возрасте, ему трудно.

      Слышу гнусное хихиканье:

      – Я знаю. А запрещённую литературу? Признавайся! Я спрашиваю: какую? – Иван Кузьмич перечисляет: – Бунин, Ахматова, Цветаева, Набоков. Манда… Мандальштам… Он говорил, что с русским человеком дело иметь НЕЛЬЗЯ.

      – Это говорил Бунин, Иван Кузьмич, – отвечаю я ему.

      – А то, что Россия – страна воров и проституток? – при этом зыркнул на меня так, что я чуть со стула не упала. Не теряя достоинства, отвечаю:

      – Это тоже говорил Бунин, – хотя надо бы проверить.

      А вот с книгами в стране – беда! Я уже который месяц подряд своему сыночку Мише одну и ту же сказку читаю. И если так будет продолжаться, то его образование закончится на «Золотом ключике».

      – У меня тоже внучка есть, – надевая очки, жалобно вздыхает кэгэбэшник.

      Через неделю я ему припёрла пакет, в котором лежали его любимый «Камю» и детская книжка с красивой обложкой. Иван Кузьмич берёт книжку в руки и с восхищением произносит:

      – «Золушка»! Ну надо же!

      Я свободна! И у меня в сумочке Набоков. Ну надо же! В Интуристе после минутного опоздания надо было писать объяснительные, а уже после нескольких нарушений грозило увольнение с работы. Прибегаю, тяжело дыша… Иван Кузьмич стоит с секундомером:

      – Лагутина, ко мне! Будешь писать объяснение за 24 марта!

      Я, ничего не понимая, показываю на часы:

      – Ровно девять, а на дворе июль.

      – Отчет за 24 марта! – объясняет он мне строго. – Ты опять с иностранцем сидела! Я только что об этом узнал.

      – Так это ж были мои туристы из Великобритании, –