Путешествие в Индию. Эдвард Морган Форстер

и только там найдет приют и утешение все воинство неспособных жить друг с другом детей человечества. С веранды того дома слуги не прогонят ни одного человека, будь он черный или белый, никто не останется за порогом, если придет к дому с любовью в сердце. Но почему божественное гостеприимство должно ограничиваться людьми? Посмотрим – со всем почтением – на обезьян. Разве не нужен и им свой дом? Старый Грэйсфорд решительно отвечал «нет», но более просвещенный мистер Сорли говорил «да». Он не видел причин, по которым следовало бы отказывать обезьянам в их доле благодати. Он сочувственно говорил об этом своим друзьям индусам. Но как быть с шакалами? Шакалы меньше занимали мистера Сорли, но он признавал, что господь, в безграничной милости своей, обнимет ею всех млекопитающих. Но есть ведь еще и осы. Мистер Сорли очень неуютно чувствовал себя рядом с ними и спешил перевести разговор на другую тему. Как быть, однако, с апельсинами, кактусами, камнями и грязью, не говоря уже о бактериях, населяющих внутренности мистера Сорли? Нет, нет, так можно зайти очень далеко. Надо кого-то и исключить из нашего собрания, иначе мы останемся ни с чем.

      V

      Вечер бриджа не удался – во всяком случае, это было совсем не то, что миссис Мур и мисс Квестед привыкли считать приятным развлечением. Они приехали рано – в конце концов, мероприятие было устроено в их честь, – но большинство индийских гостей были уже на месте. Они, столпившись, стояли у дальнего края теннисного корта и томились от безделья.

      – Сейчас только пять, – сказала миссис Тертон. – Мой муж вернется со службы с минуты на минуту, и тогда все начнется. Правда, я не имею ни малейшего понятия, что мы должны делать. Никогда прежде мы не устраивали в Клубе ничего подобного. Мистер Хислоп, после того как я умру, вы будете устраивать такие вечера? Этого будет вполне достаточно, чтобы бурра-сагиб старого образца перевернулся в гробу.

      Ронни подобострастно рассмеялся.

      – Ты хотела чего-то более или менее скромного, и мы это устроили, – произнес он, обращаясь к мисс Квестед. – Что ты теперь думаешь об Арийском Брате в пробковом шлеме и гетрах?

      Мисс Квестед и его мать в ответ промолчали. Грустным взглядом они окидывали дальний край теннисной лужайки. Да, ничего живописного они не видели; Восток, отбросив свою мирскую роскошь, погрузился в глубокую впадину, край которого терялся вдали.

      – Самое главное, помните, что никто из них не имеет никакого значения. Те, кто что-то значит, сюда не приехали, не так ли, миссис Тертон?

      – Абсолютно верно, – ответила величавая леди, выпрямив спину. Она «блюла себя», как она это называла, – не для сегодняшнего вечера и не для того, что могло произойти в течение недели, она блюла себя для какого-то – неясного для нее самой – случая, когда к ним приедет высокопоставленный чиновник и оценит ее социальную чистоту. Именно по этой причине миссис Тертон выглядела очень сдержанной на всех публичных мероприятиях.

      Приободрившись от ее поддержки,