Арсений и Андрей Тарковские. Родословная как миф. Паола Волкова

Валерию (14.09.1919):

      Мой Валюся, мой дорогой мальчик, дорогой незабвенный.

      Хотя все обстоятельства складываются так, что тебя трудно вырвать из тисков судьбы, но сердцем я жду тебя и не перестаю ждать.

      Да, ты приедешь, но это будет нескоро, очень нескоро.

Твой печальный отец.[15]

      В 1920 году Александр Карлович ослеп. На фотографии этого времени лицо его выглядит особенно значительным, мощным.

      Найдешь и у пророка слово,

      Но слово лучше у немого,

      И ярче краски у слепца,

      Когда отыскан угол зренья

      И ты при вспышке озаренья

      Собой угадан до конца.

«Стань самим собой»

      Брату Арсений посвятил в 1923 году стихи-реквием, записал и сам оформил в траурном стиле. Подлинник мы нашли в его архиве (Архив 830, коробка 4).

      Когда убивали моего брата Валю,

      было утро – лиловый солнцевсход.

      Люди еще все спали,

      не дымил кольцами завод.

      Он был так юн: ему было шестнадцать весен,

      когда показалась у ранки кровь, -

      был – «смешной», – майно весел,

      солнцем весело смеялась бровь.

      Теперь он спит в дальнем, весеннем замке

      и не знает, что там, у его креста,

      плачет злая Апанкэ,

      в слезах его могилу крестя.

17-VII-923

      В возрасте девяти лет Арсения Тарковского определили учиться в гимназию Кжановского, а завершит он школьное образование в 1922 году в елисаветградской трудовой школе. Несмотря на юный возраст, Арсений пережил много потрясений и похождений. Он тоже бежал из дома, скитался, был в плену у атаманши, с трудом, оборванный, босой, без денег, вернулся домой.

      Значит, шел я по верной дороге,

      По кремнистой дороге поэта,

      И неправда, что пан козлоногий

      До меня еще сгинул со света.

      Босиком, но в Буденновском шлеме,

      Бедный мальчик в священном дурмане,

      Верен той же аттической теме,

      Я блуждал без копейки в кармане.

«Стихи из детской тетради»

      Несмотря на революцию, Гражданскую войну, ломку всего жизненного уклада, Елисаветград живет, как и заведено в его традиции, – культурой.

      Александр Карлович ходит с сыном на концерты и поэтические встречи с Константином Бальмонтом, Федором Сологубом, Игорем Северяниным. Поэзия в доме – не развлечение, а самое главное в жизни. Арсений увлекается философией Сковороды и уже ставшими известными в Елисаветграде футуристами: Хлебниковым и Крученых. Никитинские четверги – остатки елисаветградского свободного художественного содружества. Все читают стихи, слушают музыку… как всегда. Стихи читают Арсений, Юра Никитин, Михаил Хороманьский, Ирина Бошняк, Андрей Тобилевич, Александр Федоровский. Потом их судьба раскидала, разбросала. Николай Станиславский стал театральным критиком и актером. Михаил Хороманьский позднее уехал в Польшу и стал знаменитым беллетристом. Арсений называет его своим учителем. Хороманьский привил ему вкус к переводам. Сам переводил

15

Архив А.А. Тарковского. Фонд № 830. Коробка № 4. СПб, Пушкинский Дом.