Звезда Вавилона. Наталья Солнцева

играла один из своих любимых ноктюрнов Шопена. Она увлеклась и не слышала, как кто-то вошел в квартиру. Рояль у Ракитиных был не из самых лучших, но звучал приятно. Две клавиши в басах западали, – надо бы вызвать настройщика. Зато верха отзывались на прикосновения пальцев прозрачно и звонко…

      Над инструментом висел портрет первой жены Никодима Петровича – Лидии, матери его детей. Жутковатый портрет. Раиса старалась не смотреть на него. Лидия там была изображена вполоборота, одежду ей заменяли длинные распущенные волнистые волосы. Красавица, ничего не скажешь. Только отчего-то мороз шел по коже от ее взгляда из-под ресниц…

      Раиса не осмелилась попросить мужа снять портрет. Она знала, что ее предшественница Глафира беспрекословно терпела присутствие «соперницы». Чем же Раиса хуже? Да и детей обижать не хотелось. Хотя какие они дети? Мачеха против них сама ребенок.

      «Неля и Леон очень привязаны к матери, – объяснила новой хозяйке домработница. – Им будет больно, если вы уберете портрет со стены. Мы все к нему привыкли!»

      Раиса тоже старалась привыкнуть, но не получалось. Лидия явно невзлюбила ее: это ощущение преследовало молодую жену профессора во сне и наяву.

      «Бедная Лидушка, – говаривал муж. – Небось и косточки ее истлели, а она все как будто с нами!»

      «Да уж, – думала Раиса. – От ее всевидящего ока ничего не укроется!»

      После таких мыслей она корила себя за ревность к покойной, стыдила за злость, которую невольно вызывал у нее портрет. Словно Лидия здесь всем распоряжается, она по-прежнему хозяйка дома, а Раиса так – живет в блуде с чужим мужем.

      «Глаша – царствие ей небесное! – испытывала к Лидушке истинное почтение, – признавался профессор. – Детей наших воспитала, как родных. Заботилась о них, пестовала, а они ее матерью ни разу не назвали».

      Раиса от Нелли и Леонтия такого обращения и не ждала. Смешно даже, чтобы они называли ее «мамой». Глупо! Дети у профессора выросли амбициозные и высокомерные, самовлюбленные донельзя.

      «Я несправедлива к ним, – убеждала себя мачеха. – Просто они напоминают Нико о Лидии, а заодно и мне. Я постоянно читаю на их лицах осуждение, а в глазах – брезгливое недоумение. Как такая молодая женщина вышла замуж за их отца? Наверняка из меркантильных соображений. Они, должно быть, презирают меня!»

      Звуки ноктюрна будили в душе печаль, сожаление о безвозвратно ушедшей любви, о том счастье, которое никогда не вернется…

      «Лидия была для Нико таким счастьем, – думала Раиса. – Ни Глаша, ни я не смогли дать ему и малой толики того, что давала она. Достаточно взглянуть на ее портрет, чтобы понять это…»

      Что-то в картине пугало Раису. Она списывала свой страх на суеверия. Ведь Лидия давно мертва, а портрет как будто продлевает ее земное существование, позволяет ее душе витать поблизости…

      – Какая ерунда! – прошептала Раиса. – Я нарочно драматизирую ситуацию, чтобы казаться себе ущербной и незаслуженно обиженной. Дети Нико и Лидии вовсе не обязаны меня любить… Я невольно заняла место их матери и в сердце