Жизнь и учение святителя Григория Богослова. Митрополит Иларион (Алфеев)

идолам,

      Но привился к корню маслины доброй

      И настолько напитался от благородного корня,

                                                            что закрыл собою

      Дерево и многих напитал медоносным плодом.

      Он сед умом и сед волосами,

      Кроток, сладкоречив, новый Моисей или Аарон некий,

      Поставленный посредником между смертными и небесным Богом,

      Чистыми священнодействиями и жертвами нашими,

      Которые приносит чистый внутри себя ум,

      Приводит от смертных в единение с бессмертным и великим Богом.

      От такого отца и такой матери произошел я…[16]

      По свидетельству самого Григория-младшего, он родился благодаря молитвам матери: пламенно желая иметь сына, она горячо умоляла об этом Бога, дав обет посвятить Ему своего первенца. Однажды во сне она увидела будущего ребенка и услышала его имя. Григорий всегда помнил об этом событии, считал себя «новым Самуилом» и рассматривал свою жизнь как исполнение обета, данного матерью[17].

      Детство Григория было счастливым и благодатным: он рос, окруженный любовью родителей, домашних и слуг. На его христианское воспитание оказало влияние как чтение книг, так и общение с «добродетельными мужами»[18]. Но, возможно, решающим для него был его собственный опыт молитвы и мистического соприкосновения с божественной реальностью. Григорий, в частности, повествует о «ночных видениях», при помощи которых Бог вселял в него Божественную любовь к целомудренной жизни[19]. Одно из таких видений состояло в том, что во время глубокого сна юному Григорию явились две прекрасные девы – Чистота (άγνεία) и Целомудрие (σαοφροσύνη): они призвали мальчика избрать девственный образ жизни, чтобы приблизиться к «сиянию бессмертной Троицы»[20]. Это видение оставило глубокий след в душе Григория и во многом предопределило его жизненный выбор.

      Другое подобного же рода событие не только усилило аскетические устремления Григория, но и повлияло на весь строй его богословской мысли. Речь идет о его первом мистическом видении Божественного света, которое было одновременно первым опытным соприкосновением Григория с тайной Святой Троицы (следует отметить, что тема созерцания Троичного света станет центральной в богословии Григория):

      С тех пор как впервые, отрешившись от житейского,

      Соединил я душу со светлыми небесными помышлениями,

      И высокий Ум, подняв меня, поставил вдали от плоти,

      Унес отсюда и скрыл в чертогах небесной скинии,

      Озарил мои взоры светом (φάος) нашей Троицы,

      Светозарнее (φαάντερον) Которой ничего не мог я и представить,

      Которая с высокого престола изливает на всех неизреченное сияние (σέλας),

      Которая есть начало всего, что отделено от высшей

                                                              (реальности) временем –

      С тех пор умер я для мира, а мир – для меня[21].

      Мы

16

PG 37, 979–980 = 2.55. Ср. PG 37, 1033–1034 = 2.351.

17

PG 37, 1001-1003 = 2.61-62. Ср. PG 37, 1034-1035 = 2.351-352.

18

PG 37, 1036 = 2.352.

19

PG 37, 1367 = 2.71.

20

PG 37, 1369-1371 = 2.72.

21

PG 37, 984–985 = 2.56.