Все или ничего!. Арсен Суренович Казарян

>

      Сущность

      Дух

      Итак, вы утверждаете, что дух

      Сломить способны чувства и желанья?

      Что дух их раб, иллюзия пустая,

      Возникшая в среде пищеваренья?..

      Вы отрицаете тот факт, что смелый дух

      Взлетает ввысь над суетой страданий?

      Что высший дух смиряет чувства, страсти?

      Что дух господствует над телом и собой?

      Чувства

      Господствует? Ха-ха. Дух и господство!

      Что дух? Не чувства ль, вылитые в форму,

      Принявшие свой необычный вид?

      Нет! Чувства лишь владеют человеком

      И плотью, то есть сущностью его.

      Что сущность? – то животное начало.

      Что дух? – попытка превзойти ее.

      Сущность

      Смешно, не правда ль, слушать рассужденья

      Наивных о величии бытья.

      Все то – желание, желание, желанье,

      Боязнь животной сущности своей.

      Дух!!! О, нелепость выбравшая форму!

      О, глупость, порожденная собой!

      Все сущность, сущность – все лишь в ней укрыто.

      А дух? – ну, право ж, полно глупых слов.

      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

      Он не вышел ни званьем, ни ростом.

      Не за славу, не за плату –

      На свой, необычный манер

      Он по жизни шагал над помостом –

      По канату, по канату,

      Натянутому, как нерв.

      …………………………

      Он смеялся над славою бренной,

      Но хотел быть только первым –

      Такого попробуй угробь!

      В. Высоцкий

      1

      Над горизонтом поднимается солнце. Рождается новый день. Рождается Новый день, неукротимый как дух героя. С восходом солнца восходит новый герой, светлый, как солнце, и мрачный, как море, непонятный и противоречивый, как волны.

      Рождается новый день.

      Тяжелы роды, но еще более тяжела смерть недавно родившегося. Это багровое солнце, медленно и неуклонно скрывающееся за горизонтом. Это холодное, зловещее солнце, предвещающее напряженные сумерки. Сумерки героев.

      Наступает ночь…

      Ночную тьму прорезает лишь медленно догорающее пламя. Оно неукоснительно уменьшается в размерах, оно вот-вот погаснет.

      От пристального взгляда на пламя свечи слезились глаза. Он подошел к окну. Ну почему кругом такая пустота? А ведь сейчас весна. О Боже, в каком он состоянии! Что-то непонятное, давя изнутри, причиняет нестерпимую боль. Нет, надо пересилить себя, надо писать, надо писать. В какую безмозглую тварь ты превратился! Пустота, кругом одна пустота и ничего больше. Пламя свечи гаснет, словно гаснет жизнь. Оно медленно уменьшается в размерах. Еще мгновение и оно погаснет. А потом?.. мрак?.. Как страшно! Но ведь приходят и уходят миллионы, миллиарды? Страшно представить. Надо писать, насколько бы это не было трудно; надо писать пока сам не превратился в груду праха, чтобы затем одним единственным ударом отмести все мелкое и ничтожное. Как тягостно это падение, но рано или поздно надо шмякнуться о землю. Пусть, пусть живут лишь они – эти покорные рабы жизни.

      Он прошелся по комнате. Мысли путались. Давно уже он потерял возможность четко и последовательно рассуждать. Все обрывочно, туманно. Горечь, одна лишь горечь. Горечь обид, горечь потерь. И в этой невозвратной дали – образы, искаженные горечью и временем. Прошли времена величайших сомнений, времена надежд и иллюзий. Теперь – пустота и опустошенность. Время стирает все и из дошедших обрывочных воспоминаний не составить вновь жизни.

      Черт возьми, вечно что-то мешает, вечно мешает. Всю жизнь мешали. А теперь? ну развей кто-нибудь этот мрак, нарушь тишину. Что вы, оглохли все?! Не надо, не надо совать нос в чужие дела!

      Ха-ха-ха, да ты еще и сердиться можешь? Все просто, сногсшибательно просто, вот это-то и бесит тебя. Все просто: есть ты – нет тебя и больше ничего. Нет, так невозможно, так не должно продолжаться, ты должен писать, а то отдашь концы прежде, чем закончишь свой труд. О! если бы его спросили – “Чего же ты добиваешься, чего хочешь напоследок?”, он бы ответил – потрясти до основания застывшее в своем довольстве человеческое сознание.

      Он сжал кулаки. Единственная реальная сила, которая у него оставалась – это были его кулаки, это была его плоть, его мозг. Его хотели понять… Что ж, он приоткроет двери своего мира.

      2

      Обернешься назад – туманная дымка, дымка времени. Сквозь нее едва вырисовываются тени прошлого. Напрягая воображение, силишься дать им законченный вид. Впереди та же дымка и больше ничего. И опять воображение силится найти: что же там, в дымке будущего. И ты стоишь в этой