Курляндский монах. Игорь Кабаретье

святой дамой, вас…

      – Но вы не наказываете всех виновников случившегося, – громко прервала я её, – и в вашем монастыре есть такие личности, кто действительно делают нечто иное, нежели я!

      – На самом деле что-либо иное? – переспросила она, – назовите их мне, я их накажу.

      – Я вам их не могу назвать, – ответила я ей, – но я знаю, что одна такая недостойная дама была среди тех, кто меня вчера обсуждал… и осуждал столь недостойно.

      – Ах! – Воскликнула настоятельница, – как далеко простёрлась твоя наглость! Вот что значит развращённость сердца и распущенность разума, как далеко они могут зайти! Праведные небеса, как можно было обратить свою клевету на самых святых из наших матерей, пример добродетели, целомудрия и покаяния, Господи, Боже наш, какая испорченность сердца!

      Я ей позволила спокойно закончить похвалу этим старухам, и когда увидела, что она остановила этот поток гнусности из своих уст, спокойно вытащила godmiché из моего кармана и представила его её взору: «Вот, – произнесла я, так же спокойно, как и раньше, – доказательство их святости, добродетели, целомудрия, или, по крайней мере, одной из них!» Я спокойно держала в своих руках эту деликатную вещицу, рассматривая в тоже самое время лицо нашей доброй настоятельницы. Она растерянно смотрела на меня, краснела, казалась озадаченной, сбитой с толку. Эти непроизвольные свидетельства на её отнюдь не божественном лике мне не позволили сомневаться в том, что godmiché не принадлежал ей, и я в этом была ещё более убеждена после того, как увидела, с каким жаром, с какой живостью она у меня забрала его из рук.

      – Ах! Моё дорогое дитя, – сказала мне настоятельница (восстановление добрых отношений между нами было удивительным, и произошло сразу же после того, как я ей вручила godmiché, так что эффект был прямо противоположным тому, что я ожидала), – Ах! Моя дорогая девушка, возможно ли, что в доме, где столько примеров божественного созидания и почитания, оказались души, оставленные без Божественного присмотра, чтобы стало возможным их использование для таких постыдных действий? Ах! Мой Бог! Я вне себя от этого происшествия. Но, мой дорогой ребёнок, прошу вас, никогда не говорите никому, где вы нашли это. Я сама проведу расследование и установлю, как это могло попасть в наш дом Христовый. Но вы, невинное дитя, почему вы хотите нас оставить? Прошу вас, пойдите, вернитесь в вашу комнату, и я все исправлю, я скажу, что произошла ошибка. Положитесь на мою привязанность к вам, так как я вас очень люблю. Будьте уверены, что никто не бросит больше на вас дурного взгляда, несмотря на то, что произошло. Я прекрасно вижу, что действительно мы ошиблись в оценке произошедшего: вы не были виновны. Я хорошенько, обстоятельно поговорю с сестрой Кристапа. Иисус, мой Бог, – продолжила она, глядя на godmiché, – не зря говорят, что демон хитёр. Я верю, о небеса, простите меня, что это – одно из творений его. Ах! Какая гадкая вещь! Отвратительная вещь!

      Когда