Мир как икона Божия. Виктор Афанасьевич Капитанчук

как обращение к Конгрессу США с нашими проблемами, мне пришлось серьёзно раскаиваться.

      Вот один характерный, запомнившийся мне пример. Во время одной из пресс-конференций, проходившей, кажется, на квартире Сахарова, Глеб Якунин вдруг начал очень эмоционально рассказывать корреспонденту о том, как недавно обрушился пешеходный мост на железнодорожной станции в Пушкино под Москвой. Я попытался его остановить: «Зачем ты это говоришь, какое отношение это имеет к защите прав верующих? Да и вообще подобные катастрофы происходят в любой стране». Но это, по его мнению, очевидно, компрометировало советскую власть, и он просто отмахнулся от меня.

      При Советской власти заключённым не только не разрешалось иметь при себе религиозную литературу, но, в случае обнаружения её у заключённого он подвергался особому наказанию и литература отбиралась. Однако нам, Якунину и мне было разрешено в Лефортове иметь Библию и молитвенник. Очевидно, так демонстрировалась свобода прав верующих, за которую мы выступали. Благодаря этому я получил возможность наконец-то прочесть Библию от начала до конца и даже делать выписки и заметки. Так вот у пророка Исаии я нашёл такое место: «Вот, ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломленную, которая, если кто опрётся на неё, войдёт тому в руку и проколет её» (Ис. 36,6). Пожалуй, наши обращения в защиту верующих к Конгрессу США и другие аналогичные обращения за границу, явно ассоциировались с этим образом.

      Да, я по совести считаю, что нам было в чём каяться. Но это не означает, что я считаю справедливой ту меру наказания, которую власть избирала в отношении диссидентов, будучи неспособной организовать диалог с инакомыслящими и в случаях необходимости потребовать публично опровергнуть сведения, порочащие власть и не соответствующие действительности, и потребовать соответствующих извинений. Это было бы, на мой взгляд правильно, но у власти был взгляд другой: сила на её стороне, так что уж тут разговаривать, проще отправить на зону. Впрочем, тогда, действительно, был самый «вегетарианский период» в истории советской власти, и было достаточно признать свою вину и отказаться от продолжения диссидентской деятельности, чтобы срок лишения свободы был условным.

      В конечном счёте, политика власти и деятельность диссидентов способствовали распаду страны, развалу экономики, моральной деградации населения и массовой эмиграции наиболее энергичной и способной к творческой деятельности части этого населения. И захватом материальных благ страны кучкой «элиты», большая часть которой проживала в верхах и при советской системе, так что им нужно было только поменять идеологические вывески, чтобы сохранить главное для них: возможность распределять и безудержно потреблять материальные блага. Понятия чести, долга, принципов и жертвенности во имя этих принципов просто порядочности, так же как и понятие греха, как-то стали атавизмом в этом новом постсоветском обществе. Не для всех, но для тех, кто делает погоду и формирует общественное сознание. «Не