.

скажите… Такое ранение при сильном истощении организма! Все можно ожидать.

      По характерному грассирующему произношению Виктор узнал детдомовскую врачиху Изабеллу Юрьевну.

      – Я здесь только с такими и имею дело, – тихо, но твердо заверила незнакомая женщина.

      – Он не такой, как все, – не унималась Изабелла Юрьевна. – Судьба его достаточно испытала: голод, возвращение к жизни после катастрофического переохлаждения, когда его, как замерзший труп, подобрали дружинницы. О, это целая история, как его, «ледяного мальчика», выхаживали в медицинском институте. Было бы обидно потерять его здесь, на Большой земле.

      – Где я? – тихо спросил Виктор.

      – В лазарете. Немного царапнуло тебя осколком по голове, или, как говорит твой друг Валерка, по «кумполу». – Нелли Ивановна улыбалась. – Ничего страшного, до свадьбы заживет!

      «По кумполу!» – Виктор смотрел на любимую, добрую Нелли Ивановну, которая искренне и легко, когда надо, переходила с официального языка на их, ребячий, жаргон. Она что-то еще говорила, но Виктор не вслушивался, пытаясь вспомнить, что произошло.

      – Кого-нибудь убило?

      – Нет, из наших ты пострадал да еще из группы Вероники Петровны двое маленьких, незначительно.

      – А мои? Ну те двое, что со мной были?

      – Слегка контужены. Но, в общем, все в норме.

      – А когда поедем?

      – Не знаю. Наш эшелон разбит.

      – А без меня не уедете?

      По тому, как Нелли Ивановна задержалась с ответом, Виктор понял, что такой случай не исключен.

      – Не бросайте меня, Нелли Ивановна. А то я убегу!

      – О-о, в этом может кто-то и сомневается, а я – нет. Ты меня убедил еще в Ленинграде побегом на фронт. Давай-ка быстрее поправляйся, а там посмотрим, – уклонилась директор от ответа.

      – А где Валерка, Эльза, Гешка?

      – В бараках, помогают устраивать детей.

      «Беги, беги в щель, пацан! – кричала Ижорская. – Да захвати своих детишек-то, дуралей!»

      Виктор оглянулся и увидел, как она горстями хватала пшенную кашу со свиной тушенкой из его миски, потом из мисок ребят, которых он тащил с собой.

      «Не смей!» – что есть мочи крикнул он и… проснулся.

      – Эй, малец! Ты что? Небось что-то страшное, ленинградское увидел?

      Перед ним стояла пожилая женщина в белом засаленном халате, только лицо ее было полнее, чем у только что приснившейся Ижорской, и добрее глаза.

      – Хорошо, что ты проснулся. На-ка, поешь манной каши на молоке. Врачиха сказала, что ты ел еще на той стороне Ладоги. Потому тебе и каши малость дают, как котенку.

      Она поставила на стул перед ним железную миску с действительно кошачьей порцией каши. «Моя порция пшенки, оставшаяся во сне, которую, наверное, съела „ижорская“ обжора, была значительно больше», – подумал он.

      Несмотря на голод, в голове вертелась более важная мысль:

      – Теть, а где бараки с нашим детдомом?

      – Да