Золотой теленок. Илья Ильф

решила спор. Увидев, что путь свободен, Талмудовский поднялся на ноги и что есть силы закричал:

      – Пошел на вокзал!

      – Куда? Куда? – залепетал секретарь, устремляясь за экипажем. – Вы – дезертир трудового фронта!

      Из папки «Musique» вылетели листки папиросной бумаги с какими-то лиловыми «слушали-постановили».

      Приезжий, с интересом наблюдавший инцидент, постоял с минуту на опустевшей площади и убежденным тоном сказал:

      – Нет, это не Рио-де-Жанейро.

      Через минуту он уже стучался в дверь кабинета предисполкома.

      – Вам кого? – спросил его секретарь, сидевший за столом рядом с дверью. – Зачем вам к председателю? По какому делу?

      Как видно, посетитель тонко знал систему обращения с секретарями правительственных, хозяйственных и общественных организаций. Он не стал уверять, что прибыл по срочному казенному делу.

      – По личному, – сухо сказал он, не оглядываясь на секретаря и засовывая голову в дверную щель. – К вам можно?

      И, не дожидаясь ответа, приблизился к письменному столу:

      – Здравствуйте, вы меня не узнаёте?

      Председатель, черноглазый большеголовый человек в синем пиджаке и в таких же брюках, заправленных в сапоги на высоких скороходских каблучках, посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнаёт.

      – Неужели не узнаёте? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.

      – Я тоже похож на своего отца, – нетерпеливо сказал председатель. – Вам чего, товарищ?

      – Тут все дело в том, какой отец, – грустно заметил посетитель. – Я сын лейтенанта Шмидта*.

      Председатель смутился и привстал. Он живо вспомнил знаменитый облик революционного лейтенанта с бледным лицом и в черной пелерине с бронзовыми львиными застежками. Пока он собирался с мыслями, чтобы задать сыну черноморского героя приличествующий случаю вопрос, посетитель присматривался к меблировке кабинета взглядом разборчивого покупателя.

      Когда-то, в царские времена, меблировка присутственных мест производилась по трафарету. Выращена была особая порода казенной мебели: плоские, уходящие под потолок шкафы, деревянные диваны с трехдюймовыми полированными сиденьями, столы на толстых бильярдных ногах и дубовые парапеты, отделявшие присутствие от внешнего беспокойного мира. За время революции эта порода мебели почти исчезла, и секрет ее выработки был утерян. Люди забыли, как нужно обставлять помещения должностных лиц, и в служебных кабинетах показались предметы, считавшиеся до сих пор неотъемлемой принадлежностью частной квартиры. В учреждениях появились пружинные адвокатские диваны с зеркальной полочкой для семи фарфоровых слонов, которые якобы приносят счастье, горки для посуды, этажерочки, раздвижные кожаные кресла для ревматиков и голубые японские вазы. В кабинете председателя арбатовского исполкома кроме обычного письменного стола прижились два пуфика, обитых полопавшимся розовым шелком, полосатая козетка*, атласный экран с Фудзиямой* и вишней