Хронолиты. Роберт Чарлз Уилсон

за пределами Сент-Пола и писал патчи для саморазвивающейся программы коммерческого взаимодействия. Потом меня перевели в центральный офис, где я присоединился к команде, делавшей ту же самую работу на гораздо более безопасном материале – собственном закрытом исходном коде Кэмпион-Миллер, живом сердце нашей основной продукции. Обычно я ездил в офис на машине, но в особенно холодные зимние дни перебирался в новую надземку, в эту алюминиевую полость, в которой жители пригородов перегревались и потели, а в воздухе смешивались запахи тел и лосьона после бритья. Город бледным силуэтом проступал на запотевших окнах.

      (В одну из таких поездок я заметил молодую женщину, сидевшую в машине, на ней была бейсболка с надписью „ДВАДЦАТЬ И ТРИ“ – двадцать лет и три месяца, символический промежуток между появлением Хронолита и предрекаемой им победой. Женщина читала потрепанный том «Непонятнее самой науки», изданный лет шестьдесят назад. Мне захотелось подойти и спросить, что заставило ее вооружиться этим тотемом, этим отголоском моего собственного прошлого, но не позволила застенчивость. Да и как сформулировать такой вопрос? Больше я ее никогда не видел.)

      Иногда у меня случались романы. Больше года я встречался с девушкой из отдела контроля качества – Аннали Кинкейд, которая любила бирюзовый цвет и Новую драму и испытывала живой интерес к текущим событиям. Она таскала меня по лекциям и чтениям, которые я иначе проигнорировал бы. В конце концов, мы расстались, потому что у нее были серьезные и сложные политические убеждения, а у меня их не было; я оставался Куанонаблюдателем, иначе говоря, политическим агностиком.

      Но по крайней мере однажды мне удалось произвести на нее впечатление. Она воспользовалась аккредитациями, полученными кем-то в «Кэмпион-Миллер», и ухитрилась провести нас на университетскую конференцию «Хронолит: научные и культурные аспекты». (На этот раз инициатива исходила от нас обоих. Ну, больше от меня. Аннали уже начала протестовать против фотографий Хронолитов, которыми я украсил свою спальню, и скачек со съемками монументов, захламивших компьютер.)

      Большую часть того приятного субботнего вечера мы провели, слушая три доклада подряд, пока не настал момент, когда Аннали решила, что все эти разглагольствования слишком абстрактны на ее вкус. Однако когда мы сбегали через вестибюль, меня окликнула немолодая женщина в широких джинсах и мешковатом свитере горохового цвета, сверкнув в мою сторону огромными очками.

      Ее звали Суламифь Чопра. Я знал ее по Корнеллскому университету. Карьера, связанная с исследованием Хронолитов, завела ее глубоко в дебри фундаментальной физики.

      Я представил Сью Аннали.

      Аннали была поражена:

      – Госпожа Чопра, я знаю, кто вы. В смысле, в новостях постоянно упоминают ваше имя.

      – Ну, я проделала кое-какую работу.

      – Рада с вами познакомиться.

      – Взаимно, – но Сью не сводила глаз с меня. – Странно встретить тебя здесь, Скотти.

      – Разве?

      – Неожиданно.