Заговор гордыx. Никифор Малеин

таланта¹¹ золота на пять лет.

      – Когда Герману пригрозили пыткой, и потребовали назвать тебя участником заговора, он сказал, что ты давал золото для свержения узурпатора Фоки.

      – Вот змей! Порождение ехидны! – загрохотал управляющий. – Как смел он оклеветать человека, под кровом которого ел, пил, и в дружбе которому клялся?

      – Юстин, остынь. Не время браниться. Время думать, как выбраться из передряги, в которую мы попали. Но перед этим скажи – обратился он к гонцу – как я могу доверять твоим словам? Ты не привез мне письма, написанного рукою Федора и запечатанного им. Наша с ним дружба широко извстна. Как узнáю я, что твой приезд – не происки моих врагов?

      – Письмо у меня было, но из Константинополя пришлось прорываться с боем. Я зарубил пятерых, однако лишился своей сумки. А то, что слова мои правдивы, докажет вот это – молодой человек протянул аристократу потертую золотую монету. Гонорий повертел ее в пальцах, перевернул. На одной стороне был изображен император Анастасий, на другой – львиная голова и крест.

      – Да, все верно. Добрый знак. – Землевладелец подкинул монету большим пальцем, и она шлепнулась на массивную ладонь Юстина. – Оставь себе. Это одна из монет, отчеканенных моим прадедом в память о покупке поместья. У нее на реверсе вместо ангела изображен лев. Сохранилось только семь таких номисм¹². Все они хранятся у верных друзей нашего дома. Пусть одна будет и у тебя, Юстин.

      Мастиф бережно, как величайшее сокровище, спрятал монету в пояс. Гонорий взял гонца за плечи и трижды поцеловал в щеки.

      – Цари вознаграждают добрые вести, но армия научила меня другому. Истинной награды заслуживают горевестники, потому что предупрежденный вооружен. Как зовут тебя, друг?

      – Гавриил, господин.

      Аристократ открыл сундук и извлек из него тяжелый кожаный кошелек.

      – Здесь сто золотых, Гавриил. Прими их в благодарность от меня. А сейчас обожди снаружи. Мне нужно поговорить с Юстином наедине.

      Посланник благодарно склонился перед землевладельцем и вышел. Чувство опасности было для Гонория привычней покоя и расслабленности. Ощущение близкой битвы заставляло мысль работать ясно и четко.

      – Труби в рог, старый вояка! Буди детей. Пусть слуги соберут их в дорогу. Объяви всем жителям поместья, что к вечеру у них будет новый хозяин. Пусть все, кто захотят, собирают пожитки и уходят в Ниссу. Рабов я отпускаю на свободу. Составь для них вольные письма. Уйдем через тоннель. Будь готов выступать через три часа.

      – Идем в Александрию?

      – Да. Попробуем сохранить нашу торговлю. Будут преследовать в Египте – уйдем в Карфаген. Я слышал Ираклий, экзарх Африки¹³ сильно недоволен узурпатором. А там – как Бог даст. Поторопись.

      Когда за Юстином закрылась дверь, Гонорий взял заостренный тростниковый стержень для письма, обмакнул его в чернила и стал быстро царапать угловатые буквы на папирусе. Надо было предупредить египетского управляющего Стилиана, чтобы он спасал торговые корабли.

      Сзади раздался легкий шорох, в комнату