Плач третьей птицы: земное и небесное в современных монастырях. Игумения Феофила (Лепешинская)

же, что где-то неподалеку существуют образцовые бригады (коммунистического труда), образцовые, со знаком качества, изделия, дома образцового содержания; почему не быть образцовому монастырю?

      Оглушительный удар от столкновения легкокрылой мечты с жесткой реальностью заслуживает специального описания в специальной книге, которой нет: ведь все немногое о монастырях писано прошедшими свой путь и усовершившимися. Дурное, болезненное они опускают, во-первых, как минувшее, во-вторых, как личное и потому не типичное, не назидательное и даже, может быть, соблазнительное для остальных. Бесценные «Записки игумении Таисии», «Игумения Арсения», «Записки архимандрита Пимена» отчасти восполняют пробел, но и они, конечно, сглаживают шероховатости и конфликты, к тому же присущие позапрошлому веку, и очень мало помогают составить представление о ныне существующих обителях.

      Если бы все монахи были ангелоподобными, то не могли бы возрастать среди них святые люди: мудрость и терпение приобретаются лишь наперекор душевным скорбям, несправедливостям, насмешкам, клеветам и обидам.

      Однако вряд ли достоверен и кромешный кошмар, описываемый одним приходским священником: тяжелый ежедневный физический труд до 12–14 часов в день, ведущий к потере здоровья; постоянное унижение со стороны старших{154}; отсутствие элементарных бытовых удобств и всякая неустроенность; недостаток пищи плюс строгий запрет подкрепляться между трапезами, а трапез всего две или даже одна, без масла, соли и сахара; употребление за обедом чайных ложек (чтобы меньше съесть); отказ в лекарствах и медицинском обслуживании; запрещение встречаться с родными и знакомыми, а также с паломниками… Чем не каторга? По изощренности издевательств даже хуже.

      Духовные лишения еще более невыносимы: нет никакого руководства, а общаться с прежним духовником не разрешают; читать святоотеческие книги не благословляют, да их и нету; на богослужение не попасть; причащаться позволяют редко или, наоборот, слишком часто; по святым местам не возят; принуждают к наушничеству под видом откровения помыслов; лишают всякой свободы{155}; начальствующие вмешиваются во внутреннюю жизнь; дружить не с кем: берут всех подряд с халуги{156}, т. к. заинтересованы лишь в многочисленности, ради бесплатной рабочей силы; запрещают после пострига покидать монастырь{157}.

      Автор прозорливо полагает, что кому-то эта картина покажется слишком мрачной{158} и его обвинят в клевете. Может быть, его подводит источник информации: нежные девы, склонные малейшие ограничения комфорта и своеволия возводить в ранг страданий и находящие величайшую усладу в орошении обильными слезами епитрахили обожаемого духовного отца. Иначе придется заподозрить, что монастырями злокозненно управляют посланцы ада, мелкие антихристы, извратившие христианство, захватившие власть с целью терзать наследие Божие, провоцируя к ненависти и отступничеству.

      А вот одна отважная девица, назовем ее Валентиной, с бухты-барахты

154

Не вдруг душа достигает чистоты; наперед должна она испытать скорби, потерпеть уничижение, тесноту, – утверждал прп. Макарий Египетский. Сам он, по словам современника, был суров к приходящим. Цит. по: П. С. Казанский. История православного монашества на Востоке. М.: Паломник, 2000 Ч. 2. С. 94, 90.

155

Это что! Вот в золотом XVI веке свободы лишали в самом прямом смысле: заключали в темницу, держали на цепи, в железах, кололи остном, били плетьми. За недоносительство на согрешившего брата назначали 5 дней сухоядения с поклонами; за смех и разговоры во время службы – 12 дней поста и 100 поклонов ежедневно; за клевету – 40 дней сухоядения и 60 поклонов; за ложь – неделя сухоядения и 80 поклонов; за ропот на плохую погоду (!) – три дня сухоядения с 25-ю поклонами. См.: Е. Романенко. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря. М., 2002.

156

Словцо святителя Игнатия.

157

Если монах, оставив монастырь свой, уйдет в другой или поселится в мирском жилище – таковой, равно и принявший сего, да будут отлучены от общения церковного. Правило Двукратного Собора. Цит. по П. С. Казанский. Указ. соч. С. 440.

158

А кому не покажется? Этого нет, того нет… А Бог-то в этой черноте – есть?