Гагара (сборник). Надежда Васильева

голова разболелась. Пойду домой, ладно?

      Слукавила, конечно. Этот Борька вносил дискомфорт в ее состояние. И хотя явных причин для волнений вроде не было, тревога не исчезала.

      – Может, тебя проводить? – предложила Света. – Темно уже. А у вас там такие кусты непролазные.

      Их улочка, Молодежная, действительно, пряталась за разросшимися кустами черемухи. Во время цветения аромат черемухи дурманил голову, а летом глазам открывалась ужасная картина. Деревья затягивались паутиной. Какая-то мелкая тля съедала листья дотла. И если бы не паутина, можно было подумать, что на деревья обрушился великий пал, сжигая все на своем пути. Видеть такое зрелище было больно, но кому есть дело до ничейных кустов? Тем более что от уличной дороги их отделяла глубокая канава.

      – Так проводить? – переспросила Светлана.

      – Еще чего! – отмахнулась Илона. – А потом я тебя провожать буду, да? Ну-ну! Или родителей мобилой вызывать? Мол, мы, тети шестнадцатилетние, боимся темноты? Дурдом! Даже в голову не бери. До завтра!

      Однако, проходя мимо кустов, стала невольно прислушиваться к каждому шороху и хрусту. Старалась не озираться. И, отгоняя страх, принялась мысленно стыдить себя: «Ну что, Гагара? Поджилки затряслись? Эх ты, птица вольная! Борьки испугалась! А страхи-то, они притягивают неприятности. Подруг этому учишь. А сама довела себя трусостью до слуховых галлюцинаций!» Только какие там галлюцинации… Опять этот хруст!. Кто там: человек или зверь? Звуки становились все отчетливее. Остановилась, затаила дыхание. И тут на нее сзади кто-то накинулся и крепко зажал рот рукой. В лицо пахнуло перегаром, и пьяный Борькин голос прошептал:

      – Молчи, Гагара! Не больно будет! Я для тебя пуховое ложе подготовил.

      Сильные Борькины руки потащили ее через канаву в заросли кустарника. Губы склеил липкий пластырь. Вот изверг! Бандитских сериалов насмотрелся. А грубые Борькины пальцы уже скользили по ее голым ногам. И все смешалось в голове: боль, гнев, стыд, отчаяние!

      Всплыла в памяти картинка из далекого детства: тот тихий час в детском саду. Взрослые пьют чай в соседней комнате. Борька взасос целует подушку, называя ее женой, и прыгает на подушке самым постыдным образом. А она от ужаса и гадливости натягивает на голову одеяло, чтобы не видеть и не слышать всего этого.

      И снова Борькин возбужденный шепот-бред в самое ухо:

      – Прости, Гагара! Не хотела разговора – теперь терпи. Уж как получится!

      Он опрокинул ее на что-то мягкое, придавил своим грузным телом и стал целовать лицо, шею, грудь. Войдя в раж, на миг потерял бдительность, отпустив ее правую руку. И рука эта, освобожденная из плена, мгновенно нащупала камень. Довольно увесистый, с острыми краями. Крепко сжала камень и изо всех сил размахнулась. И тут отчетливо услышала тихие Борькины слова: «Не боись! Не трону!» Но руку уже было не остановить…

      Он вскрикнул и обмяк. Илона пришла в себя, почувствовав на лице что-то теплое и липкое. И затошнило от запаха крови. С трудом выползла из-под Борькиного неподвижного тела и в ужасе вскрикнула,