Беглец (сборник). Николай Дубов

в город. Сорок километров – ближний свет. Кто же туда поедет?

      – Ты, как всегда, увлекаешься и преувеличиваешь, – сказала Юливанна.

      Виталий Сергеевич посмотрел на нее, как бы очнувшись, возбуждение его угасло.

      – Да, ты права, конечно. И весь этот разговор ни к чему…

      Дед уже блаженно щурился, папка суетился, поглядывая на опустевшую бутылку, – ему было мало – и, как видно, совсем не слушал. Как только Виталий Сергеевич замолчал, он тут же спросил:

      – А как его по имени-отчеству, того академика?

      – Не знаю.

      Дед и папка еще немножко поговорили о погоде, какая, мол, стоит жара, прямо июльская, и что штормы в мае бывают редко, а если и случится когда, то короткий. Потом они ушли. Виталий Сергеевич задумался, Юливанна, поглядывая на него, убирала со стола, потом спросила:

      – Что на тебя вдруг нашло – поход против дворцов, гимн бане?

      – Ты же знаешь, что не вдруг. Это всегда со мной.

      – Но почему именно теперь? И перед аудиторией, которая явно ничего не поняла?

      – Разве всегда говорят для аудитории? А почему?.. Увидел малевание этого Нечаева, вот и… Не так радостно увидеть пародию на самого себя. И злую пародию.

      – Не вижу никакой связи.

      – Ну как! Он считает, что его малевание делает жизнь людей «красивше». В конечном счете, и мы делаем то же самое. И когда начинаешь подводить итоги…

      – Не рано ли?

      – От этого никуда не денешься. – Виталий Сергеевич тронул седые волосы. – Всему свое время, говорил Экклезиаст. Время жить и время умирать, время сеять и время убирать жатву, время собирать и время бросать камни. Что мне остается еще, как не бросать камни? В себя…

      – Бедненький! Так ты ничего и не сделал… А дом на Хорошевке? А детский санаторий? А…

      – Все это пробы, подходы, попытки. Были замыслы. Мне их поправляли, портили, я уступал, соглашался. И получались ублюдки. Не выдержал, сбежал на кафедру. И что? Создал школу, воспитал смелых новаторов? Чего достиг?

      – А я не в счет? Если б ты не появился на кафедре…

      – Тебя – да!.. Тебя я достиг. Ах, Юленька, если б это случилось раньше!..

      – Могло случиться и раньше. Ты сам виноват.

      – Прошу тебя! – сказал Виталий Сергеевич. – Не надо об этом, хотя бы то время, что мы здесь…

      – Но почему я должна…

      Юливанна только теперь увидела, что Юрка сидит, где сидел, и осеклась. Юрке стало невыносимо неловко. Он давно понял, что ему следует уйти, но боялся привлечь к себе внимание, не знал, как уйти незаметно, и продолжал сидеть, и получилось так, будто он нарочно сидел и слушал, о чем они говорят между собой, думая, что их никто не слышит. Он поднялся, пошел к дому.

      От досады на себя он пнул ногой Жучку, которая, вывалив язык, бросилась к нему, и тут же ему стало жалко собаку – никто не вспомнил, что ей нужно налить воды. Юрка принес воды и кусок хлеба. Жучка сначала жадно вылакала всю воду, потом проглотила хлеб, выжидательно уставилась на него, ожидая еще подачки. Она смотрела и смотрела, несколько раз принималась вилять хвостом, но Юрка уже