Поющая для дракона. Марина Эльденберт

его размыли широкой кистью.

      – Слушай, я ничего не знала, правда…

      – С ума сошла? – Я щелкнула ее по носу. – Все в порядке.

      Наконец-то запрыгнула в сапог, обняла ее и поцеловала.

      – Занимайся гостями и не заморачивайся. А мне еще Марргента выгуливать.

      Прежде чем Лэм успела открыть рот, я нырнула в радушно приоткрывшуюся дверь.

      Петь. Просто петь. Будто вокруг не существует никого и ничего. Будто растворяешься в собственном голосе, льющейся музыке и полусвете. Есть только ты и зал, а голос парит, отражаясь от стен, плещется под высокими сводами клуба и путается в портьерах. Преподаватели называли мой тембр не поддающимся классификации: когда голос способен подняться до самых высоких нот и опуститься к достаточно низким.

      Я с тобой… до последнего вздоха

      Я с тобой… пока вьется пульс.

      Милый мой, я знаю, все плохо.

      Мой любимый… я не боюсь.

      Я пою, потому что не могу иначе – мне кажется, вместо первого крика при появлении на свет у меня с губ сорвалась песня. Каждый раз, когда выхожу на сцену, моя жизнь расцветает яркими красками. Я люблю своих гостей, всех и каждого. И я счастлива, что им удается вместе со мной – пусть даже ненадолго – окунуться в волшебство музыки и забыть о том, что осталось за дверями клуба. Ведь именно для этого я пою.

      Сумасшедшая пьяная скорость.

      Эта жизнь – ураган огня.

      Я тебя никогда не забуду.

      Дай мне знать, если любишь меня.

      Последние аккорды затихли, и я вдруг поняла – что-то не так.

      Дрэйк остался на месте, его руки плавно скользнули с клавиш на колени. Тишину разорвал прерывистый вздох. Полный зал, сотни взглядов. Скрежет вертящегося стульчика, когда пианист все-таки поднялся. Подошел ко мне, взял мою руку, мы вместе поклонились, и… Я никогда в жизни не слышала такого грохота. Люди словно с ума сошли: они хлопали так, что звенело в ушах, аплодисменты взлетали и бились о стены и своды, как рвущиеся на свободу виары. Гости вставали – один за другим отлетали стулья, а я стояла и смотрела в зал как во сне. До той минуты, пока не настала пора уходить. Смотрела на счастливые лица и понимала, что не могу этим надышаться.

      Ну… не зря ведь говорят: перед раскрытой пастью дракона в снежки не поиграешь.

      Сегодня я вглядывалась в каждый портрет, в каждое фото и застывшее на нем выступление – некоторые из снимков были еще черно-белыми. Ослепительные улыбки моих предшественниц и танцовщиц из знаменитого на весь мир шоу Ландстор-холла «Звездный дождь». Оно проходило на большой сцене, на которой меня как-то застукал Дрэйк: я вышла в огромный пустой зал и представила, что уже пою в опере. Ну а что, говорят, это помогает. Представишь, а потом оно и в жизни появится. Как-то так.

      Глупости, конечно.

      – Бри, слушай… – Дрэйк привычно проводил меня до гримерной и теперь мялся у дверей. – Я не хотел, чтобы так получилось вчера. Правда. Понятия не имел, что вы с Лэм соберетесь поболтать