Недопёсок. Юрий Коваль

стрелял?! Кто стрелял, я вас спрашиваю! – грозно повторил директор.

      – Ясно кто, – угрюмо ответил бригадир Филин, который шевелился неподалёку в кустах, стараясь замаскироваться. – Обормот Ноздрачёв.

      Из лесу выскочил Давило. Он был радостно возбуждён, шоколадные глаза его налились кровью.

      – Ноздрачёв! – сурово крикнул директор. – Это ты стрелял?

      – Да я тут косого зашиб, – послышался низкий, идущий из самой глубины души голос.

      Скоро и сам Ноздрачёв вывалился на опушку. От него валил азартный охотничий пар. Заяц, который всю ночь гулял-жировал, болтался теперь у пояса. За три шага пахло от Ноздрачёва кислым бездымным порохом «Фазан».

      – Токо выхожу на просек, – возбуждённо стал объяснять Ноздрачёв, – косой чешет. Я ррраз через осинки…

      – Где песцы?

      – Песцы-то? – растерялся охотник. – Наверно, круги делают.

      Директор Некрасов всего секунду глядел на охотника Фрола Ноздрачёва, но и за эту секунду взглядом успел многое сказать. Оправивши шапку, директор повернулся к охотнику спиной и направился обратно на звероферму. За ним поспешил бригадир.

      – Погоди, погоди, – вслед ему сказал Ноздрачёв. – Не волнуйся. Сейчас догоним. Я тут всё кругом знаю, не уйдут.

      Звероводы даже не обернулись. По снежному полю уходили они от охотника, и вместе с ними уходила премия.

      Тут вспыхнул охотник Фрол Ноздрачёв, и по лицу его пошли багровые полосы, похожие на северное сияние. Вспышки сияния никто, правда, не видел, зато услыхали директор и бригадир, как ругается охотник им вслед пустыми словами.

      Отругавшись, охотник потоптался на месте и пошёл потихоньку туда, куда вёл его собственный характер.

      – Не волнуйтесь, Пётр Ерофеич, – говорил тем временем Филин, догоняя директора. – Побегают, жрать захотят – через недельку сами вернутся.

      – Да за недельку они от голода помрут, – недовольно сказал директор. – А если кто-нибудь прихлопнет Наполеона? Что тогда?

      – Вот это вопрос! – подтвердил Филин. – Что же делать?

      Директор закурил, напускал дыму в темнеющее постное небо.

      – Надо попробовать Маркиза, – сказал он.

      Верея

      Серый денёк ещё посерел, сгустились на небе облака, предвечерний ветер погнал их на юг.

      К вечеру оказались беглецы в глухом овраге, на дне которого медленно замерзал чёрный ручеёк. По оврагу, по оврагу, вверх по ручью добежали они до лесного холма-вереи́.

      Здесь, на склонах вереи, были барсучьи норы. Барсуки селились на холме с давних времён, насквозь пронизали его норами.

      Приближающаяся ночь тревожила Наполеона, хотелось спрятаться от ветра, нагоняющего позёмку. По можжевёловому склону поднялись песцы на вершину и заметили в корнях ёлки тёмную пещеру. Наполеон обнюхал снег вокруг неё, засунул внутрь голову.

      Из пещеры пахло сухим песком, смолистыми еловыми корнями. Это была барсучья нора, давно заброшенная хозяевами. Корни, которые оплетали её потолок, медленно росли, шевелились и постепенно