Сокол и Ласточка. Борис Акунин

кожаная карета, из-под колес летели брызги, небо висело над зимними полями мокрой мешковиной.

      Летиции надоело обивать мюнхенские пороги. Она решила, что выкупит отца сама. Списалась с арматором из главного французского порта Сен-Мало, заложила кузену родовой замок и отправилась спасать того, ради кого не жалко ничего на свете.

      Ну что сказать?

      Мне чрезвычайно понравилась моя новая подопечная. Видимо, зря я потратил столько лет своей жизни исключительно на мужчин. Если остальные женщины похожи на Летицию де Дорн, подумал я, они действительно являются лучшей половиной человечества.

      Моя питомица не только смела и самоотверженна в любви, она еще и умна. Ее изначальный расчет был правилен: именно через мореходов из Сен-Мало и следует действовать. Если б война не положила конец морской торговле, план легко бы осуществился. Что же до предложения Лефевра, мне оно показалось нечестным. Я немного разбираюсь в расценках и обыкновениях корсарского промысла. Если б я умел говорить и имел соответствующие полномочия, то сумел бы существенно сбить запрошенную цену. В конце концов, Лефевр не единственный арматор в городе, да и репутация у него, сколько мне известно, не самая хорошая.

      Милое, бедное дитя, как же тебе трудно в этом чужом и непонятном мире! Я помогу тебе, я сделаю все, что в моих силах!

      Хватило нескольких секунд, чтоб я проникся интересами и заботами моей Летиции.

      Счастье и огромное везение, что она не сбросила меня со своей груди ни в миг самого сопереливания душ, ни после.

      Глава четвертая

      Подруги

      О нет! Она стойко перенесла кровопускание, да еще успокаивающе прижала меня к себе.

      – Бедняжка, ты испугалась этих дураков стражников! – Потрогала дырки от когтей на лифе. – И еще я вижу, что мое шелковое платье тебе не по вкусу. Никому оно в этом городе не нравится. Пожалуй, действительно, уберу его в сундук.

      Мы шли по узкому переулку, где пахло помоями, а под ногами валялись очистки.

      Летиция разговаривала со мной, это грело мне сердце.

      – Хочешь, я возьму тебя к себе?

      Еще бы я не хотел! Насколько мог сладким голосом я прокурлыкал полное свое согласие.

      – Не ворчи, – сказала она. – Не понравится – улетишь. Насильно удерживать тебя я не стану.

      Разве можно улететь от того, с кем породнился душой? Глупенькая!

      – Как бы мне тебя, птичка, назвать?

      Она взяла меня в руки, повертела так и этак. Я снова закурлыкал, готовый принять любое имя. После того, как тебя величали Каброном или Трюком, особенно привередничать не станешь.

      И все же ее выбор меня потряс.

      – Я стану звать тебя Кларой, моя славная девочка, – объявила Летиция.

      О боже… Неужели не видно по хохолку, по гордому рисунку клюва, по всей моей мужественной осанке, что я никак не могу быть Кларой? Я издал крик протеста.

      – Ей нравится, – умилилась невежественная девица. – Ты даже пытаешься