Малыш Николя и его соседи. Рене Госинни

например, можно поиграть в больницу, – ответила она. – Ты будешь тяжелобольным, тебе будет очень плохо, а я тебя вылечу и спасу. Или, если хочешь, давай в войну, и ты будешь тяжело ранен, а я буду на поле боя и вылечу тебя несмотря на опасность.

      Мне больше понравилось про войну, и я лёг на траву, а Мари-Эдвиж села рядом со мной и стала говорить:

      – Ой-ой-ой! Мой бедный друг! Как тебе плохо! Хорошо, что я здесь, я спасу тебя несмотря на опасность. Ой-ой-ой!

      Игра была не очень весёлая, но мне не хотелось устраивать историй, ведь мама просила… А потом Мари-Эдвиж надоело делать вид, что она меня лечит, и сказала, что можно поиграть во что-нибудь другое, и я сказал:

      – Ладно!

      – А давай бегать наперегонки! – предложила Мари-Эдвиж. – Кто первый добежит до того дерева, тот победил.

      Вот это было классно, тем более что на стометровке я зверь; на пустыре я всех ребят обгоняю, кроме Мексана, но это не считается, потому что у него очень длинные ноги с большими коленками. Пустырь в длину не сто метров, но мы считаем, что сто.

      – Значит, так, – сказала Мари-Эдвиж, – я сосчитаю до трёх. На счёт «три» бежим!

      И вдруг она побежала и, когда уже почти добежала до дерева, крикнула:

      – Раз, два, три!

      А потом запела:

      – Я победила! Я победила!

      Я объяснил, что, когда бегут наперегонки, начинают все вместе, а то это не по-настоящему. Тогда она сказала, что согласна и можно начать сначала.

      – Но только я встану немножко впереди тебя, – сказала Мари-Эдвиж, – потому что это мой сад.

      И мы побежали одновременно, но Мари-Эдвиж была гораздо ближе к дереву, чем я, и снова победила. Мы ещё несколько раз бегали, и я сказал – хватит, а Мари-Эдвиж сказала, что я быстро устаю, но что вообще бегать не так уж и весело и надо поиграть во что-нибудь ещё.

      – У меня есть шары для петанка, – сказала она. – Ты играешь в шары?

      Я ответил, что в шарах я зверь и выигрывал даже у взрослых. Это правда, один раз я играл с папой и с месье Бледуром и выиграл у них; они долго смеялись, но я-то знаю, что они просто не хотели признаться, что проиграли! Особенно месье Бледур.

      Мари-Эдвиж принесла классные деревянные шары всех цветов.

      – Я возьму красные, – сказала она, – и кошонет кину я, и я начинаю.

      Она бросила кошонет, потом свой шар (не очень-то удачно!), и я бросил свой намного ближе, чем она.

      – Ну нет! Ну нет! – сказала Мари-Эдвиж. – Это не считается, я поскользнулась. Начнём по-новому.

      Она снова бросила свой шар, но сказала, что опять поскользнулась; потом она ещё раз бросила, и её шар подкатился к кошонету ближе, чем мой. Мы стали играть дальше; Мари-Эдвиж перебрасывала свои шары сколько хотела, и мне захотелось домой, потому что так в петанк не играют, это совсем не весело, тем более если нельзя устраивать историй, ну правда!

      – Уф! – сказала Мари-Эдвиж. – Что, если нам поиграть во что-нибудь полегче? Подожди, у меня дома есть игры, я сейчас принесу!

      Я подождал, и Мари-Эдвиж вернулась в сад с большой