Два процента от Бога. Роман-сказка. Михаил Лекс

Вадим, в том-то и дело, что нет, – трагическим голосом, ответила Варвара.

      – А у кого-нибудь вообще просят? – интересовался Вадим, оглядываясь вокруг.

      – У кого-нибудь, конечно, просят, наверное, – отвечала Варвара, выпуская клубы дыма из ноздрей.

      – Вот счастливый человек тот, у кого берут, – задумчиво произнёс Вадим.

      – И не говорите, Вадим, – согласилась с ним Варвара.

      В то время к ним подошли двое. Тоже известные русские писатели. Вернее один писатель и одна писательница. Писательницу звали Симма Мяка, а писателя – Звонарёв.

      – Звонарёв, – обратилась к нему Варвара, – скажите, а у Вас автографы спрашивают?

      – Не пугайте меня, Варвара, – хмуро огрызнулся Звонарёв, – мне даже место в троллейбусе не уступают.

      – Значит и у Вас не берут. Я так и думала. Но почему и у Вас, Звонарёв? Вы – большой мастер русской словесности и не просят? Не понимаю.

      – И у меня не просят, – робко заметила Симма Мяка и покраснела.

      – Ну, у Вас… понятно, в общем, – деловито произнесла Варвара, брезгливо оглядывая Симму с ног до головы.

      – Уважаемые члены городского союза великих русских писателей, – подал голос Вадим, – а не поднять ли нам этот вопрос на совете секретарей?

      – Предлагаю поднять на съезде, – уверенно предложил Звонарёв.

      – Да, на съезде лучше, – согласились все и дружно пошли на съезд.

      – Кстати, Звонарёв, – поинтересовался Вадим по пути группы на съезд, – а куда Вы на троллейбусе ездите? Вы это серьёзно?

      – Каком троллейбусе? – не сразу сообразил Звонарёв.

      – На том, где Вам место не уступают, – уточнил Вадим.

      – Видите ли, Вадим… – начал свой рассказ Звонарёв и группа скрылась за поворотом.

      Был съезд. Меня и Лекса туда не пустили. Но мы дождались его окончания и послушали, о чём говорили присутствовавшие на нём. После съезда члены городского союза великих писателей расходились весьма озадаченными. Как выяснилось, автографы не просили не только у Купцовой, Вадима, Звонарёва и Мяки, но и ни у кого и никогда. Не просили не только у молодых, но и у старшего поколения, великих членов городского писательского союза. Пришли к выводу, что в нашем городе это не принято. На том и разошлись.

      – Ну как вы не понимаете, – не унималась Варвара, – ведь я в первую очередь женщина, а уж потом писательница. Для меня внимание на первом месте. Это Звонарёву, может, наплевать, а мне – нет, – говорила уже нам, мне и Лексу, Варвара, когда вечером, после всего этого, мы сидели в подвале одного ресторана.

      При упоминании своего имени, Звонарёв тяжело поднял голову и как-то странно, скорее даже, страшно посмотрел на Варвару. Но смотрел он недолго. Голова его вскоре опустилась щекой на стол и уже нескоро опять поднялась.

      – Вот у артистов просят автографы, – продолжала Варвара, не обращая внимания на странное поведение Звонарёва, – у спортсменов тоже просят, даже у директора зоопарка и то просят, а у нас – нет, а у меня –