Избранные. Фантастика о дружбе. София Морт

я уже давно забыл – и рассказывает мне. Как будто снова жизнь проживаешь – так у него побывать. Да, Джон редкий человек. И его легко порадовать – только принеси ему какую-нибудь непонятную железку и всё. Он готов. Сядет за стол, положит находку на газетку и давай вертеть в разные стороны. И калякает рисунки всякие на полях газеты. Вообще, такие люди редкость. Столько всяких несчастненьких кругом – им хоть стейк принеси, хоть бумажник с деньгами – они сожрут и снова несчастны. Потому что не умеют сами ничего делать своими руками. То есть, потребители. А Джон не потребитель. Вот в этом разница.

      Я позвал его разобрать чердак.

      Пока дед был жив, он мне под страхом смертной казни запрещал лазить на чердак. Я догадывался, что там хранятся какие-то несусветные сокровища. Страшно хотелось на эти сокровища глянуть хоть одним глазком. И я, конечно, лазил и рылся – но по-быстрому, пока деда дома нет. А дед был дома почти всегда, отлучался редко. Так, на почту за пенсией, или газету купить и табаку. За остальными продуктами посылал обычно меня. Напишет список на обрывке бумаги синим химическим карандашом – и положит посреди стола в кухне: вот, мол, твой обед. Преврати эти буквы в продукты. И горсть монеток рядом – подсчитано по единого пенни. Не выкроишь ни на бутылку лимонада, ни на леденцового петушка. Я, кстати, любил этих петушков. А в выходные дед предпочитал быть дома один. Мне выдавался шиллинг на обед и дверь дома для меня захлопывалась. Собственно, делать дома было нечего, так что я воспринимал это как дар божий. В церкви мы бывали редко. Лет до десяти я ходил в воскресную школу, но потом как-то вырулилось, что это стало необязательно.

      Поэтому я забирал свой шиллинг, задирал нос и шествовал по главной улице походкой миллионера. Естественно, еду я не покупал. У меня была мечта покруче. Мне хотелось прокатиться на автомобиле или на мотоцикле – блин, до чего меня тянуло к этим блестящим штукам! И я тащился в паб, где стояли игровые автоматы – и проматывал там свой шиллинг в чистой уверенности, что уж сегодня-то! – сегодня мне точно повезёт. Но шиллинг заканчивался и все мои теории и хитрые планы не срабатывали. Желудок начинал выть зверем и случалось так, что мы с Джоником воровали еду с прилавков. Потом мы как-то об этом заговорили и пришли к выводу, что гемблинг не для нас. Мы просто повзрослели и поняли, что нам не по пути с жуликами и их лёгкими деньгами. Да и жалко было бедных женщин, торгующих пирожками с утра до ночи. Вообще, женщин всегда было жалко.

      И вот мой дед откинулся, и с ним пропали записки на кухонном столе и мой воскресный шиллинг. Естественно, что-то мне перепало от горсовета – ну, там, талоны на питание, помощь со школьной одеждой, по мелочам. Сейчас понимаю, что, если бы я захотел учиться в университете – мне бы, наверное, помогли и с этим. Но тогда было ясно, что нужно работать. И я стал разносить газеты.

      А в один из воскресных дней мы с Джоном полезли на чердак. О, там было тесно.