Демон-полукровка. Николь Галанина

Ты не можешь выходить в мир, потому что ты – чуждый ему элемент! Твоя природа неестественна, и если тебя выпустить на волю, одной Магии известно, что тогда произойдёт!

      Ареллаган злобно прикусил губу.

      Моя природа… неестественна… – повторил он, отчаянно моргая. – Я – чуждый миру элемент… да зачем вы вообще тогда дали нам жизнь?!

      Великий Дух вскинул голову, и в каменном лице Мередит что-то дрогнуло – впрочем, только на мгновение.

      Об этом не тебе рассуждать… – вздохнул Великий Дух, наконец. – Я отпущу вас обоих, но запомни, что тебе на самом деле нельзя покидать эту пещеру без меня или матери. Не мир опасен для тебя – ты опасен для этого мира.

      Я – опасен? – удивлённо повторил Ареллаган.

      Висящая рядом Бэарсэй, отплёвываясь от собственных волос, выразительно повела глазами из стороны в сторону и усмехнулась.

      Ну а разве ты ещё не понял? Ты заставил попотеть этого зануду… естественно, что теперь нас клеймят преступниками.

      Керенай и его спутница Аинда тоже были тут. Застыв за плечом у Принцессы Мередит, они с таким же бесстрастным равнодушием наблюдали за наказанием. Между прочим, и им не удалось избежать гнева Великого Духа. На щеке у Кереная расползался в стороны, как огромный кратер, ярко-красный ожог, у Аинды отсутствовала левая рука вплоть до ключицы. Тем не менее, ни один из них не показывал своей боли, и потому Ареллаган тоже изготовился терпеть.

      Когда отец всё же смилостивился над ними и снял заклятие, у обоих давно успела пропасть тяга к приключениям. Измученные и усталые, Ареллаган и Бэарсэй потащились в свою комнату, которую они с самого рождения делили на двоих. Половина Ареллагана, содержащаяся в безукоризненном порядке, была заполнена магическими трудами матери, картами, свитками чистого пергамента и чернильницами; на половине Бэарсэй, пребывавшей в первобытном хаосе, вразнобой валялись полусгнившие тушки мелких животных и черепа со слезающей с них тонкой сухой кожей: на этом Бэарсэй училась заклятиям, отторгающим плоть (пока не слишком успешно).

      Я опасен для мира… – повторил Ареллаган глухим злобным голосом. – Моя природа неестественна… да кому какая разница, кто я?! Если я есть на этом свете, почему мне нельзя даже шагу на волю ступить?

      Бэарсэй скосила на него усталый глаз и удобнее разлеглась на кровати.

      Разве это столь важно? По-моему, хорошо, что мы там провисели всего шесть часов, а не целый день.

      А Керенай и Аинда все эти шесть часов смеялись над нами, – оскорблённо потянув носом прохладный липкий воздух, добавил Ареллаган. – Я видел, как у них дрожали губы…

      Может, им просто было больно, – отмахнулась Бэарсэй, – их тоже здорово разукрасили; хоть это утешает, – и она широко зевнула, потягиваясь.

      Несколько мгновений они лежали неподвижно каждый на своей постели, озадаченно изучая низкий сырой потолок над собой и плавая в водовороте собственных мыслей. Вдруг тишину