Обыкновенная история. Иван Александрович Гончаров

Александр, – в книгах ли, в самих ли бумагах, или в головах этих людей?»

      И какие лица увидел он тут! На улице как будто этакие и не встречаются и не выходят на Божий свет: тут, кажется, они родились, выросли, срослись с своими местами, тут и умрут. Поглядел Адуев пристально на начальника отделения: точно Юпитер-громовержец; откроет рот – и бежит Меркурий с медной бляхой на груди; протянет руку с бумагой – и десять рук тянутся принять ее.

      – Иван Иваныч! – сказал он.

      Иван Иваныч выскочил из-за стола, подбежал к Юпитеру и стал перед ним как лист перед травой. И Александр оробел, сам не зная отчего.

      – Дайте табачку!

      Тот с подобострастием поднес обеими руками открытую табакерку.

      – Да испытайте вот их! – сказал начальник, указывая на Адуева.

      «Так вот кто будет меня испытывать! – думал Адуев, глядя на желтую фигуру Ивана Иваныча с обтертыми локтями. – Неужели и этот человек решает государственные вопросы?»

      – Хороша ли у вас рука? – спросил Иван Иваныч.

      – Рука?

      – Да-с; почерк. Вот потрудитесь переписать эту бумажку.

      Александр удивился этому требованию, но исполнил его. Иван Иваныч сморщился, поглядев на его труд.

      – Плохо пишут-с, – сказал он начальнику отделения. Тот поглядел.

      – Да, нехорошо: набело не может писать. Ну, пусть пока переписывает отпуски, а там, как привыкнет немного, займите его исполнением бумаг; может быть, он годится: он учился в университете.

      Вскоре и Адуев стал одною из пружин машины. Он писал, писал, писал без конца и удивлялся уже, что по утрам можно делать что-нибудь другое; а когда вспоминал о своих проектах, краска бросалась ему в лицо.

      «Дядюшка! – думал он, – в одном уж ты прав, немилосердно прав; неужели и во всем так? ужели я ошибался и в заветных, вдохновенных думах, и в теплых верованиях в любовь, в дружбу… и в людей… и в самого себя?.. Что же жизнь?» Он наклонялся над бумагой и сильнее скрипел пером, а у самого под ресницами сверкали слезы.

      – Тебе решительно улыбается фортуна, – говорил Петр Иваныч племяннику. – Я сначала целый год без жалованья служил, а ты вдруг поступил на старший оклад; ведь это семьсот пятьдесят рублей, а с наградой тысяча будет. Прекрасно на первый случай! Начальник отделения хвалит тебя; только говорит, что ты рассеян: то запятых не поставишь, то забудешь написать содержание бумаги. Пожалуйста, отвыкни: главное дело – обращай внимание на то, что у тебя перед глазами, а не заносись вон куда.

      Дядя указал рукой кверху. С тех пор он сделался еще ласковее к племяннику.

      – Какой прекрасный человек мой столоначальник, дядюшка! – сказал однажды Александр.

      – А ты почем знаешь?

      – Мы сблизились с ним. Такая возвышенная душа, такое честное, благородное направление мыслей! и с помощником также: это, кажется, человек с твердой волей, с железным характером…

      – Уж ты успел сблизиться с ними?

      – Да,