Запах счастья. Рассказы взрослого мальчика. Петр Колосов

зорьки»:

      – «Здравствуйте, ребята! Начинаем…»

      НЕНАВИЖУ!!!

      Нет, Петя ненавидит вовсе не «Пионерскую зорьку», а мокрую солёную тряпку…

      Но потом как-то всё устраивается: высокий белый кофейник, бутерброды с красной икрой, манная каша или каша из детской муки. А перед тем – поход в кухню на умывание. Здесь надо соблюсти очередь: ведь жильцов двадцать один человек! А школьников?! Петя выходит в кальсонах. И это вызывает негодование Славы, юноши уже призывного возраста, который иронически замечает: «Культура!..»

      Да, но если полностью одеться и потом полностью раздеться, чтобы потом опять полностью одеться в школьную форму! С галстуком! И что, всё это ради Славы?!

      Но осадок стыда остаётся и гложет Петю ещё несколько дней.

      И ещё. Ну что это за привычка у мамы: засовывать резаную газету в мешочек, висящий на боковой двери туалета, выходящей на кухню?! И именно тогда, когда Петя там, в туалете, сидит!

      А «Пионерскую зорьку» Петя слушал всю до конца во время завтрака.

      Дорога до школы была никакая. Петя её не помнил. А в школе было много того, что привлекало – нет, засасывало, – Петю. Например, Люба Труханова, с которой Петя сидел за одной партой. Люба была татаркой, а отец её пил… Но Петя так быстро сдружился с человеком-Любой, не с девочкой, а именно с человеком. Они так любили друг друга, вовсе не осознавая своих чувств. Любили без примеси сексуального вожделения. По крайней мере, со стороны Пети.

      На переменах Петя истово носился по школьному коридору и приходил на урок весь в поту. За что получал запись в дневник от Софьи Васильевны: «Пришёл на урок красный и потный». Но папа не обращал внимания на эти записи. Особенно это касалось весеннего и осеннего времени, когда гулять младшие классы на большой перемене выпускали в школьный двор, и нянечка перед началом следующего урока выходила с колокольчиком в руках и вовсю звонила…

      Во втором классе Пете сказали записаться в школьную библиотеку. Петя этого понять не мог: ведь у них дома была огромная библиотека в несколько тысяч книг. Но пришлось записать-с я. И первой книжкой, которую Пете выдала библиотекарша, была тоненькая книжечка о Павлике Морозове, правда, в твёрдом переплёте. Петя прочитал её и даже плакал, когда Павлика убивал его дедушка. Впрочем, на этом знакомство Пети со школьной библиотекой закончилось, потому что папа написал классной руководительнице записку, что, дескать, у них дома много книг и Пете вполне этого хватит.

      Потом мальчики из других классов рассказывали, как их учительницы велели им открывать первую страницу учебника и вырывать портрет Сталина… Но Петя такого не испытал.

      В пятом классе, когда изучали историю древнего мира, Пете пришлось худо: надо было отвечать хронологию, а она, как нарочно, начиналась от Рождества Христова! Но сказать такое было нельзя. Учитель истории, Израиль Григорьевич Гордин, как-то обходил этот вопрос. Но Петя обойти не смог и сказал: «Первый год – это год рождения Иисуса Христа… которого… не было». И Пете стало страшно вдвойне: и потому что он сказал, что Христа не было, когда знал,