В борьбе за правду. Александр Парвус

государственными монополиями и т. п. Поэтому объяснил ему, насколько далеко его предложение лежит за пределами моих интересов. «Жаль, – ответил он. – А знаете что? Прежде всего надо уважать свою родную литературу».

      Влияние на русскую литературу немецкой философии 1840-х гг., которая в свою очередь была идеальным отражением Французской революции, английского промышленного переворота и происходивших в Германии социальных перемен, интересовало меня, безусловно, меньше, чем мощное движение немецкого пролетариата, готовившего всему миру социалистическое будущее.

      Моей новой родиной стала немецкая социал-демократия. На протяжении более четверти века вся моя духовная жизнь, все мои надежды и мечты были неразрывно связаны с деятельностью немецкой социал-демократии; с ней вместе переживал я периоды душевного подъема, с ней вместе испытывал разочарования. Между нами случались споры и разногласия, я бывал прав, а бывало ошибался, я злился и возмущался, критиковал, и продолжаю критиковать, но не смогу лишь одного – перестать быть частью социал-демократии.

      Когда я критикую русскую социалистическую интеллигенцию, я часто ставлю ей в упрек именно отсутствие живой связи с рабочим движением. Сколько бы ни писали русские интеллектуалы о социал-демократии умных вещей, все звучит по-книжному. Рабочие массы утрачивают всякую жизненную энергию, превращаясь просто в данные статистики, социализм становится отвлеченной идеей, ради которой интеллигенция готова пожертвовать всем миром, включая рабочий класс.

      Для множества представителей русской интеллигенции социализм как таковой был в действительности лишь средством революции.

      Задолго до 1906 г. и последовавших за ним лет, ставших для всех кошмаром, я предвидел и предсказал откол русской интеллигенции от рабочего социализма. Я не переставал интересоваться событиями в России – с той только разницей, что наблюдал за ними с позиции немецкого социал-демократа, рассматривая влияние этих событий на политическое развитие Западной Европы или возможность приближения социальной революции.

      В 1892 г. я опубликовал ряд статей о голоде, в которых предсказал ускорение развития промышленности и революционного движения в России[20]. В 1896 г. я был членом русской делегации на Международном конгрессе социалистов в Лондоне[21]. В 1899 г. я отправился с моим другом Карлом Леманном[22] в Россию, чтобы там изучить проблему голода, и, пользуясь паспортом на имя чеха Августа Пена, объездил на поезде несколько губерний – Казань, Вятку, Уфу, Самару и Симбирск. Когда Ленин, Мартов[23] и Потресов[24] посетили меня в Мюнхене и представили план издания газеты «Искра», я убедил их осесть в Мюнхене и именно там издавать свою газету[25]. При этом я преследовал цель сблизить редакцию, состоящую из интеллигентов, с массовым рабочим движением немецкой социал-демократии. Последние номера «Искры» заканчивались моими статьями, в которых я

20

Четыре статьи под общим заголовком «Положение в России» были напечатаны в берлинской ежедневной газете Vorwärts! в июне 1892 г.

21

Имеется в виду IV конгресс II Интернационала, проходивший в Лондоне с 27 июля по 1 августа 1896 г.

22

Карл Леманн (1865–1915) – немецкий социал-демократ, врач, исследователь. В 1900 г. совместно с А. Л. Парвусом опубликовал книгу «Голодающая Россия. Путевые заметки, наблюдения, исследования».

23

Юлий Осипович Мартов (Цедербаум) (1873–1923) – российский социал-демократ, меньшевик, публицист.

24

Александр Николаевич Потресов (1869–1934) – российский социал-демократ, меньшевик, один из основателей РСДРП.

25

Редакция газеты «Искра» располагалась в Мюнхене. Первый номер был выпущен 24 декабря 1900 г. Редакция собиралась по четвергам в квартире у социал-демократа, врача и близкого друга А. Л. Парвуса Карла Леманна (Marita Krauss: Die Frau der Zukunft. Dr. Hope Bridges Adams Lehmann, 1855–1916. Ärztin und Reformerin, München: Buchendorfer Verlag 2002).