Онтология лжи. Александр Секацкий

«необъяснимую» скорость расселения предков человека по планете. Вот что пишет тот же Б. Ф. Поршнев: «Эта дисперсия человечества по материкам и архипелагам земного шара, если сравнить её с темпами расселения любого другого биологического вида, по своей стремительности может быть уподоблена взрыву. За эти полтора-два десятка тысячелетий кроманьонцы преодолели такие экологические перепады, такие водные и прочие препятствия, каких ни один вид животных вообще никогда не мог преодолеть.

      Нельзя свести это расселение людей по планете к тому, что им недоставало кормовой базы на прежних местах: ведь другие виды животных остались и питаются на своих древних ареалах вплоть до наших дней – ко́рма хватает. Нельзя сказать, что люди расселялись из худших географических условий в лучшие – факты показывают, что имело место и противоположное. Им не стало «тесно» в хозяйственном смысле, ибо общая их численность была тогда невелика.

      Но им стало, несомненно, тесно в смысле трудности сосуществования с себе подобными. Старались ли они отселиться в особенности от палеоантропов, которые биологически утилизировали их в свою пользу, опираясь на мощный и неодолимый нейрофизиологический аппарат интердикции? Или они бежали от соседства с теми популяциями неоантропов, которые сами не боролись с указанным фактором, но уже развили в себе более высокий нейрофизиологический аппарат суггестии, перекладывающий тяготы на часть своей или окрестной популяции?… Судя по тому, что расселение ранних неоантропов происходило в особенности по водным путям – не только по великим рекам, но и по океанским течениям, на бревнах, – люди искали отрыва сразу на большие дистанции, передвигаясь при этом или одиночками, или небольшими группами».[17]

      Можно и не задавать риторический вопрос: что же явилось причиной панического разбегания через горы, болота, через моря и океаны на бревнах… куда угодно, хоть на край земли, лишь бы подальше от себе подобных? Земля не имеет краев, и спастись от трудностей сосуществования можно было лишь «ложью ложь поправ» (вспомним вывод Мальчевского о кукушке: природа распорядилась так, и другого пути у птицы уже нет). Б. Ф. Поршнев рассматривает попытки «спасения непониманием» – эхолалию, персеверацию, тенденцию к многоязычию – как возможную защиту от неодолимого внушения (ср. у Брюсова: «Чем дальше в глубь веков, тем больше языков»). Можно по-разному относиться к кропотливо реконструируемой в трудах Поршнева цепочке «вызовов» и «ответов»: «интердикция – суггестия – контрсуггестия – контр-контрсуггестия (убеждение)», – важно, однако, то, что обретение разумности в самом филогенезе, безусловно, было чередованием «хитросплетений и контрхитросплетений», размножением модусов лжи и трудной нейтрализацией каждого из них соответствующей техникой безопасности укрытия лжи; требующиеся здесь колоссальные энерго- и ресурсозатраты многократно превосходили давление естественного отбора.

      Плата

17

Там же. С. 377–378.