Зло любит меня. Даша Пар

сегодня – убрать весь мусор, оставленный строителями. Помимо ремонта бара, сегодня также установили раковины в туалетах и прочистили канализацию. Сегодня ты уборщица, Лея. Где что лежит – знаешь. Можешь приступать.

      Я фыркнула и сделала вид, что меня это не раздражает. Но на самом деле вся эта ситуация бесила до жути. Мне не привыкать работать, в своей жизни я успела побывать и домработницей (когда жила в приёмных семьях) и официанткой, и уборщицей, подавальщицей, работала швеёй и на автозаправке машины мыла. Список большой, но я не жалею, потому что эти умения всегда пригодятся и всегда будут востребованы, как «чёрный» труд. Волновало другое – подчинение. Я бежала от зависимости перед приёмной семьёй, бежала из системы не ради того, чтобы какой-то напыщенный красавчик указывал мне что делать. Мне нравилась та свобода, что царила в наших сердцах, пока мы были в пути. Не нравится – «Arrive derci!» И мы вновь трогались в путь. Теперь даже если мне что-то не будет нравиться – придётся выполнять, потому что затронута наша маленькая семья. А это единственное, что было дорого мне в этой жизни.

      Одиннадцать лет назад маленькая девочка появилась словно из ниоткуда на просёлочной дороге. Она походила на ангела упавшего с небес: длинные белоснежные прямые волосы, серая полупрозрачная радужка глаз, пухлые, но бескровные губы, худоба, что не свойственна маленьким девочкам. Лея – стопроцентный альбинос. Её первые приёмные родители дали девочке такое имя, так как в переводе оно означает – «голубые, светлые глаза» или «усталая, слабая», что очень хорошо подходило к её душевному состоянию.

      Но всё меняется и теперь Лея стала совсем другой. Она изменила свою внешность до неузнаваемости. Волосы, ранее достающие до ягодиц, были безжалостно отрезаны, теперь они едва касались плеч. Девушка перекрасила их в чёрный цвет, сделав свою бледность почти трупного синего оттенка. Она выдёргивает брови и ежедневно чёрным карандашом наносит новую форму. Чёрная тушь, подводка. Когда появились деньги, стала использовать чёрные линзы, чтобы полностью избавиться от почти бесцветной радужки с красным отблеском. Единственное, Лея ничего не могла поделать со своей фигурой. «Анорексичная» худоба, подкрепляемая тяжестью улицы, не проходила, делая девушку очень маленькой и беззащитной. Генри пытался уверить Лею, что ей очень идёт такое телосложение. Её лицо сохранило нежность детства, а фигура обманывала многих, из-за чего Лее часто прощали и воровство в магазинах, и карманничество. А когда это не срабатывало, она успевала сбежать до того, как все поймут что к чему. Никто не ожидает от, с виду миленькой девочки, такой прыти и ловкости.

      Однако Лея была недовольна своим телом. Она словно бы чувствовала, что здесь что-то не так. Ей казалось, что именно из-за альбинизма она оказалась на той дороге. Что её бросили из-за того, что она урод, не понимая истинного значения этих таких понятных мыслей брошенных детей.

      Вот только девочка даже представить себе не могла, насколько же она на самом деле права.

      Маркус

      – Давай девочка, кричи громче!

      Дрожащая