Симона и Грета. Елена Доброва

она является частью того мира, куда он, по-видимому, мечтал попасть, а может быть – даже и не мечтал, но попал, благодаря ей. Никите было явно интересно и лестно знакомство с людьми, имевшими магически звучащие знаки отличия от остальных – например, «главный редактор такого-то журнала», «режиссер такого-то фильма», «автор учебника по художественной композиции» и так далее. Возможно, знакомство с ними подпитывало его молодое честолюбие. А возможно и то, что крупный план позволял ему обнаружить у знаменитости черты, свойственные простым смертным, и это придавало ему уверенности и в своих собственных силах.

* * *

      – Привет, подруга!

      – Генрих!

      Поцелуй дружеский и весьма пылкий. Он – потому что Грета хорошо выглядела, и раз она здесь – значит на плаву, в деле.

      Она – потому что рада возможности продемонстрировать, что она еще на плаву.

      – Шикарно выглядишь!

      Благодарный молодой смех.

      – Как тебе новый шедевр века? Видела?

      – Нет еще. Как раз идем.

      – Ну-ну, – с усмешкой. – Посмотрите, посмотрите. – Взгляд на молодого человека – зорко, но без интереса – раз он с ней – то значит свой. Будущий конкурент. Пусть пока что радуется, что стоял рядом с мэтром.

* * *

      – Это знаешь кто? Это Генрих Коробов, член академии художеств.

* * *

      – Грета!

      – Мартина!

      – Как ты? Что-то тебя давно не видно, я даже спрашивала – где Грета, никто не знает?

      – Да я тоже думала – куда ты делась?

      – Я уж испугалась…не ушла ли ты из редакции.

      – А я удивлялась – после выставки – тишина.

      – Значит, мы просто не совпадали!

      – Да. По фазе.

      Дружный женский смех.

      – Ну ладно, – быстрый оценивающий взгляд на Никиту. – Надо будет как-нибудь…

      – Да, да обязательно!

      Многозначительно, с нажимом:

      – Нам есть о чем поговорить!

      – Вот именно! Ну, пока, дорогая!

      – Увидимся!

* * *

      – Это Мартина Федорова, жена владельца галереи «Два в кубе», зимой устраивала выставку своих инсталляций.

* * *

      – А я все думаю – почему эта великолепная женщина меня игногигует?

      Целует руку.

      – Виктор Самуэлевич, как я рада вас видеть!

      Самодовольный смешок.

      – Как вы, догогая?

      – Да по-всякому.

      – А что такое? – на лице фальшивая озабоченность, рождающая секундную иллюзию на возможное участие в судьбе.

      – Нет-нет, все нормально. – Грета уже давно не поддавалась на эти фантомы. – Просто хочется чего-то лучшего.

      – Ну, моя догогая, кому не хочется…А этот юноша…

      – Это мой племянник.

      – То-то я смотгю — для сына он стаговат. У такой молодой особы не может быть такого взгослого сына.

      Взрыв светского смеха Благодарно-веселый смех Греты. Самодовольный – Виктора Самуэлевича. Немного смущенный, скромный – пока еще – Никиты.

      – А чем он интегесуется?

      – Живописью. Он будущий знаменитый