Ой на, ой на гóре…. Валерий Дудаков

едино

      Собравше, ко Твоей, Богородице,

      иконе очи душ и телес наших

      воздвизаем и тебе взываем сице…»

Молитва Пресвятой Богородице пред иконою Ее Озерянскою

      Ой на, ой на гóре

      Тай женцы жнуть,

      Ой на, ой на горе

      Тай женцы жнуть,

      А по пид горою

      Яром-долиною

      Козаки йдуть…

Песня

      © Дудаков В.А., 2016

* * *

      Загорянское колдовство

      (внучкам и внукам)

      Небо серо стелет сырость,

      Ближний лес в побег ушёл,

      Что стряслось, скажи, на милость,

      Что же вдруг произошло?

      То ли призрак вышел сонный,

      То ли волки за окном,

      То ли тенью беспокойной

      Ходит сонно грустный гном.

      Он бедой по снегу бродит,

      Грозно палкой шевелит,

      Песню грустную выводит,

      Мелким крошевом кропит.

      Кроет бурей завываньем,

      Гулко ёкает в тиши,

      Помолитесь со стараньем

      За помин его души.

      «Новый год» как будто не был,

      Слёзы выплакал мороз,

      В ночь внезапным оберегом

      Под сосной сугроб подрос.

      Что за диво, быль иль небыль,

      К нам приходит Рождество,

      Сумрак будто бы и не был,

      Стало тихо и тепло.

      Как овечка на закланье,

      Ясный месяц мирно спит,

      Синим ёлочным сияньем

      В вышине звезда горит.

      Из сугроба спозаранку

      На снег вылетят, клубясь,

      Булки, сушки и баранки,

      Марципан, волчком крутясь,

      Мандарины, козинаки,

      С леденцами шоколад,

      В пузырьках – ну, пейте, нате,

      Жёлтый сладкий лимонад.

      В гости к нам придёт на святки

      Дружный детский хоровод,

      Будет встретить чем колядки,

      Угостить честной народ.

      Льётся праздник полной чашей,

      Мы и спляшем и споём,

      Надо всем дружить почаще

      С непослушным январём.

09.01.2016

      Ещё раз о любви по Маяковскому

      Что мне печалиться

      да Маяковского вспоминать,

      Семьдесят – это тебе не подарок,

      Да и не брякнешь сдуру: опять, вашу мать,

      Свеча догорает, в остатке огарок,

      И дымится не лавандой, не ладаном он,

      А всякой неприличной чертовщиной,

      Проснёшься – неясно, о чём, о ком

      Вспоминаешь, а годы катятся мимо,

      Только считай как рельсов перестук,

      Там двадцать было, там тридцать, там сорок,

      Ну, чёрт с ним, было бы «полтинник», друг,

      Но семьдесят с лишком, какой-то морок.

      Со всеми перессорился, всех разогнал,

      Подруга говорит: «Индульгенция от Папы

      На розни и козни». А товарищ: «Нахал,

      Не поэт ты, а чокнутый чёрт бородатый,

      В стихах утопший бесконечных своих,

      Неймётся всё, терзаешься вопросом вечным».

      Так что же случилось всё

      с папиной присказкой:

      «Хотелось, моглось что б, пелось, пилось»,

      Не надоело повторять такой примитив?

      Да, в семьдесят задраивают

      канализационный люк,

      Все сточные воды под землю прячут.

      Звоню как-то другу, а жена его вдруг

      Смеётся, когда жалуюсь:

      «Да всю жизнь вы скачете,

      Будто зайцы по резвой траве,

      И уж никто не обращает внимания,

      Пойди, разберись, что у вас в голове,

      В разлуках ваших и ваших свиданиях».

      Что жизнь бывает то заносчива, то мила,

      Это знакомо – терпеть и мучиться,

      А прочее, выдержать, как говорят,

      Может тогда и что-то получится.

      Перед отъездом на дачу в пургу, перечитав О. Мандельштама

      Заказ обозначен, указаны сроки,

      Я выеду в рань, уж зарделись востоки,

      И темень сползает с вершин.

      В окно загляну, а за рамой тревожно,

      Прищурюсь