В плену желания. Джорджетт Хейер

известно, граф только недавно вернулся в город.

      Кит узнал двух из старших по возрасту поклонников матери и обменялся с ними приветствиями.

      Маменька представила сыну третьего:

      – Лорд Чейсли спрашивал у меня, почему тебя не было в «Эскоте». Как же так? Ты же должен был там сегодня быть, негодник эдакий!

      Кит хлопнул себя ладонью по лбу.

      – Господи! Я позабыл написать вам письмо и объяснить причину моего отсутствия. Прошу прощения, сэр!

      – Ну вы и оригинал, молодой человек! – рассмеялся лорд Чейсли. – Вы и про помолвку свою забудете?

      – Ни в коем случае! – запротестовал Кит.

      – Чейсли! Неужели вы полагаете, что такое на самом деле возможно? – спросил другой джентльмен.

      К добродушному подтруниванию присоединился третий. Видно было, что никто из них не подозревает – подшучивая над Эвелином, они обращаются к его брату Киту.

      Когда двери закрылись, леди Денвилл восторженно воскликнула:

      – Вот видишь, Кит! Я же говорила тебе, что все удастся! Ньюлин и сэр Джон Стритли знают тебя с братом еще с тех пор, как вы носили короткие штанишки, и то они не заподозрили, что разговаривают с тобой, а не с братом. Ты можешь быть совершенно спокоен: никто тебя не узнает.

      – Что-то не дает мне сохранять хладнокровие, – ответил сын. – Признаться, я удивлен, что вы при посторонних назвали меня негодником. Вы, маменька, право слово, неисправимы в своем легкомыслии. Скажите, ради бога, что за простофилю вы поработили и сделали своим верным пажом?

      Графиня разразилась игривым смехом.

      – Не правда ли, этот бедняжка так смешон? Но будь с ним полюбезнее. Как-никак он поэт.

      – Что ж, это все объясняет, – насмешливо заметил Кит. – А вы, полагаю, его муза?

      – На данный момент – я, – признала графиня, – но это ненадолго. Думаю, очень скоро он по уши влюбится в какую-нибудь девчонку, причем наверняка выберет ту, которая ему уж никак не подходит… и напрочь забудет о моем существовании… С одной стороны, это станет огромнейшим облегчением, так как ужасно скучно быть обязанной каждый раз выслушивать стихотворения, пусть даже они написаны в твою честь, а с другой… Кит! Ты вряд ли способен меня понять, но… Мне сейчас уже сорок три года, а я в состоянии влюблять в себя глупых мальчишек. Как же это приятно!

      – Маменька, не стоит произносить это вслух! Никто не поверит, что вам больше тридцати трех лет.

      Слова сына были близки к истине, но леди Денвилл, немного поразмыслив, сказала:

      – Оно-то так, но любой, у кого голова на плечах, сообразит, что я ни на день не могу быть моложе своих сорока трех лет, поскольку каждый член лондонского света осведомлен, что Эвелину уже стукнуло двадцать четыре года. Вот в чем загвоздка, но не будем о пустяках. Как ты съездил на Маунт-стрит? Я так разволновалась сегодня, что даже покинула званый ужин раньше обычного.

      – Ясно… Признаться, меня поразило, когда я увидел столь роскошный портшез на нашей улице… еще до полуночи… Не подумал,