Отвергнутые воспоминания. Имби Паю

чем другие. Изпод прилавка можно было купить дефицит, т.е. вещи и продукты, которых в открытой продаже не было; существовали спецбольницы, где заботились о т.н. лучших людях, действовали спецшколы, где дети элиты могли изучать иностранные языки. Профсоюзы раздавали наиболее лояльным гражданам квартиры, туристические путевки и разрешения на покупку автомашин. И если удавалось достать что-то дефицитное, будь то туалетная бумага или мешок сахара, человек ощущал себя как бы находящимся в лучшей позиции. Для человека многого и не надо, чтобы почувствовать себя избранным гражданином.4

      На близких людей, оказавшихся в беде, не обращали внимания, ибо соучастие и сопереживание как своим, так и чужим считались буржуазным пережитком, а в условиях оккупации это было даже опасно.

      Цена этого мнимого благополучия – уничтожение эстонских традиций, гибель тысяч людей и, как следствие, экономическая катастрофа – потеря, дающая о себе знать и в независимой Эстонии.

      Мораль изменилась неожиданно и вдруг, вместе с оккупацией. За переделами Советского Союза этого никто и не заметил, ибо для обозначения новой морали использовались выражения из арсенала «гнилого гуманизма и буржуазии»: свобода, равенство, братство и право.

      Те, кто остался в живых, пребывали в тени ГУЛАГа, скрывая свою личную потерю.

      В течение пяти лет я, шаг за шагом, погружалась в то кошмарное время. На моем рабочем столе копии записей документов НКВД, относящиеся к 1948–1949 гг. и касающиеся моей мамы. Дела о допросах КГБ уничтожил в 1962 году. Я хочу узнать, кто были те сотрудники КГБ, заклеймившие мою мать словом «бандит», хочу узнать, как это случилось. Именно поэтому после выхода фильма я должна все это описать заново. Раскрывая патологию истории, насколько это в данный момент и в данном месте в моих силах, я стараюсь воссоздать канувшее в Лету время, окружавшее мою мать и людей, живших в ту пору, время, погрузившееся в молчание и оставленное без утешения.

      Сталин верил, что советское право «самое правое» и окончательное в мире, и это право стало частью советской системы.

      Сегодня в Интернете5 историками собрана огромная информационная база о том необъяснимом и грубом процессе стигматизации, которым советское право утвердило себя в Эстонии с 17 июня 1940 года – тогда, когда начались бесчинства НКВД и в обычных людях стали видеть «опасные элементы».

      ОПАСНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ УНИЧТОЖАЮТСЯ

      Опасные элементы

      Домохозяин Аидник Бурхард Карлович, родился 05.03.1895, эстонец, место жительства уезд Тартумаа, Кудинская волость, работал в городе Муствеэ заведующим банком. Был арестован 14.06.1941 и отправлен в лагерь Сосьва Свердловской области, умер во время предварительного следствия 02.12.1941. Вероятно, был арестован за то, что состоял в рядах добровольной военизированной организации «Кайтселийт» (ERA, 395Е, 2002М).

      Его жена Аидник ЭллаМагдаЖенни Эрнстовна, родилась в Риге в 1903 г., немка. Органы советской безопасности

4

Margit Sutrop. Nõukogude aja ihalus on ohtlik. – Postimees 25.05.2006.

5

http://www.okupatsioon.ee/nimekirjad/raamat/koikfreimid.html